Рабочий прицелился и, зажмурившись, нажал на спусковой крючок. В руке оглушительно бабахнуло, глаза ослепила вспышка.
Француз остановился и вздрогнул. Сабля выпала из его руки и зазвенела о землю.
– Овьерж! Мэдуа, мэдуа…[30] – жалобно простонал сержант, поднеся трясущуюся руку к лицу. Двух пальцев на ней не хватало. Из раны алым ручьём хлестала кровь. Французы вскинули ружья.
– Прячьтесь, поручик! – крикнул Савелий Игнатьевич, первым бросаясь за ближайшую телегу.
Грянул залп, и улица окуталась едким дымом. Доска над головой хрустнула и покрылась мелкими дырочками.
Рабочий, высунувшись, огляделся: Мякишева нигде не было видно. Двое французов хлопотали возле сержанта.
Остальные чужаки сосредоточенно чистили шомполами ружья. Потом, достав белые бумажки, они надкусили их и высыпали содержимое в стволы.
– Эй, предупреждаю! Я шутить не буду! – крикнул Савелий Игнатьевич, поднимая маузер.
Присев на колено, французы дали новый залп. Рабочий, прищурившись, начал стрелять в ответ.
Над дорогой взметнулись жёлтые фонтанчики пыли. Один захватчик согнулся пополам, другие поспешно подхватили его.
– Репье! Репье![31] – отчаянно скомандовал молодой солдат.
Французы, поддерживая товарищей за руки, скрылись за углом. Посреди дороги остались лежать только скомканный синий мундир с золотыми эполетами и брошенная сабля.
Савелий Игнатьевич, подождав немного, высунулся и осторожно оглядел пустую улицу.
– Эй, Мякишев, вы здесь? – крикнул рабочий и напряжённо вслушался в тишину. – Вы живы?
Налетел ветер и стал трепать лежащий на земле мундир. Потом дверь ближайшей избы скрипнула и из неё, хромая на одну ногу, появился поручик. Он смущённо улыбнулся.
– Вы ранены? – с тревогой спросил Савелий Игнатьевич.
Поручик поморщился:
– Нет, просто ушиб колено. Французы ушли?
Рабочий кивнул. Мякишев поднял мундир и саблю с земли. Обернувшись к Савелию Игнатьевичу, он с энтузиазмом заметил:
– А у вас неплохо получается.
– Скажете тоже, – буркнул рабочий. – Лучше бы не выходило. Я привык работать руками, а не стрелять в людей.
– Однако вы спасли нам обоим жизнь, – заметил поручик.
– Да, наверное.
– Тогда нам надо уходить.
– Погодите… что это? – Рабочий, задержав поручика, замер.
В конце улицы, над деревянным домом неожиданно взметнулось алое пламя. Послышался грохот, и по улице навстречу им покатились горящие брёвна.
– Бежим! – повысил голос Мякишев. – Туда!
Дождавшись Савелия Игнатьевича, он, прихрамывая, свернул в переулок. Тут пока было тихо, но в воздухе уже витал запах горящего дерева. Савелий Игнатьевич, тяжело дыша, прислонился к стене и пробормотал: