Тут-то Влад и растерялся.
Что-то в душе содрогалось при мысли, что нужно вот этой корявой штуковиной разрезать плечо товарищу. Испуг был неподвластен никакой логике – Владу казалось, что у него не хватит силы, чтобы проткнуть острием человеческую кожу.
Растерянность длилась лишь миг – и этого хватило, чтобы вперед вышла Таня.
– Дай-ка сюда… – Она забрала у Влада половинку ножниц. – Вот что – сядь рядом с ним на землю и держи его. Игорек, накрени флягу, пусть там вино скопится, держи наготове.
Опустившись на колени, она провела острием по коже черту, прикидывая, как резать. Влад смотрел на нее с тревогой – не валяет ли дурака, не корчит ли из себя бог весть что? А Таня вздохнула, выдохнула – и ударила самодельным ножом в Мишанино плечо. Мишаня заорал. Она же, запустив палец в рану, выковыряла пулю и показала Владу:
– Вот… Вот и всё! А вы, мужики, боялись!
Окровавленное плечо вымыли озерной водой, рану залили вином, перевязали располосованной рубахой. Плечо – не палец, накладывать повязку на такое место никто не умел, справились с трудом.
– А теперь бы поесть, – сказал Влад.
Игорек расхохотался. Смех был нехороший.
– С утра не жрамши, – вздохнула Таня. – Так-перетак, ну и денек. Что делать будем, Владик? Кони-то попили, а у меня в глотке пересохло, я эту воду пить боюсь.
– Никита хотел нас вывести в тыл, – сказал Влад, – а раз его нет, то я уж как-нибудь выведу. Невелика наука – всё на восток да на восток. А воду попробуем профильтровать, теперь есть куда, вон у нас рукав рубашки остался, сложим в четыре слоя, хоть головастиков не нажремся.
– А что, если через песок профильтровать? – предложил Игорек.
– А как?
Он объяснил несложное устройство, для которого требовался всего-то большой пласт бересты.
Мишаню, потерявшего немало крови, потянуло, невзирая на боль, в сон. Его уложили ногами к костерку.
– Только бы заражения крови не было, – сказал Влад Тане, пока Игорек мастерил свое устройство. – Тут же ни антибиотиков, ни чего другого…
– Как-то же они все тогда выживали.
– Плохо они выживали…
– Пойду хоть травы нарву. Чтоб не на голой земле сидеть.
– А я лапника наломаю. Трава поверх лапника – уже ничего.
Они говорили так, будто у них была хоть какая-то надежда выкарабкаться. И каждый знал, что надежды почти нет. Сколько дней может продержаться человек без еды? Городской человек – в лесу? Жаренные на прутиках грибы не спасут. А с ними – раненый, которого не бросишь.
– Пить… – попросил Мишаня.
Устройство в виде большого кулька из бересты, в котором Игорек соорудил многослойный фильтр, уже висело на ветке, вода капала во флягу. Ее там набралось на два глотка, их осторожно выпоили Мишане.