У нас в Италии, в Венето и Тоскане, среди чисто консервативного и пропитанного клерикализмом населения тоже встречаются новаторы вроде Трецца, Ардиго, Марцоло, Фузиньери, Кардуччи. Наоборот, народы чисто новаторские, каковы южные американцы и русские, не давая крупных религиозных и научных революционеров, быстро осваиваются с революционными идеями, занесенными извне.
Таким образом, социализм и принципы итальянской уголовной школы находят себе последователей преимущественно в России.
Во Франции, в Италии и в Южной Америке, где так часты возмущения, настоящих крупных революционеров в области политики и науки встречается очень немного.
Это странное противоречие объясняется, по нашему мнению, тем, что хотя старые расы и наиболее склонны к нервным болезням и гениальности, но то и другое проявляется среди них только у небольшого количества индивидуумов, тогда как массы, истощенные старческим маразмом, оказываются более склонными к постоянству традиций и мизонеизму.
Молодые народы, напротив того, не измученные избытком цивилизации, менее противостоят новшествам, но зато благодаря отсутствию кровосмесительных браков, обломков старого дворянства и проявлений старческого маразма расы менее страдают и от неврозов, менее дают сумасшедших и революционеров.
Связью сумасшествия с гениальностью и новаторством объясняются подражательные эпидемии сумасшествия и самоубийства, возникающие иногда во время бунтов и революций, придавая последним характер крайней жестокости и бессмыслия.
Эскироль заметил, что политические потрясения «усиливают деятельность всех интеллектуальных способностей человека, возбуждают самолюбие и увеличивают число сумасшедших». Так, начиная с 1789 года и во все время Французской революции количество самоубийств и сумасшествий было громадным.
Те же явления повторились и в 1831, 1832 и 1848 годах в Париже.
Тяжелые для Франции 1870–1871 годы равным образом вызвали эпидемию сумасшествий, так как, согласно сведениям, собранным с 1 июля 1870 по 31 декабря 1871 года, во Франции было зарегистрировано до 1800 свежих случаев помешательства.
Рамос Мейха, составивший историю Аргентинской конфедерации, приписывает частые революционные вспышки в Буэнос-Айресе, особенно в 1816 году, настоящей эпидемической истерии, проявившейся многими кровавыми эпизодами и жестокостями, напоминающими Парижскую Коммуну. То же самое повторилось и в 1820 году, когда в Буэнос-Айресе в течение нескольких часов произошло три бунта и были последовательно провозглашены и низвергнуты три правительства.