Дринкуотер чувствовал, как вспотели его ладони, и как дрожит от волнения стоящий рядом Эпплби. Затем они ощутили как спокойствие, подобно общему вздоху, разлилось среди людей. Гриффитс распустил строй.
— Ступайте на бак и выполняйте свои обязанности. Мистер Джессуп, людей на брашпиль и доложите, когда якорный канат будет выбран.
В Северном море начался сезон переменных или восточных ветров, и Дункан опасался, что пользуясь ими и состоянием британского флота, голландская эскадра попытается покинуть Тексель. Совещание, на котором побывал Гриффитс, было созвано с целью определить настроение на кораблях Дункана. Сил завесы, выставленной у Текселя, было явно недостаточно, чтобы воспрепятствовать Де Винтеру, а сейчас как никогда важно было прочно закупорить голландского адмирала в гавани. Существовал серьезный риск, что мятежные корабли в Норе могут попытаться перейти на сторону врага, и скорее они изберут протестантские Нидерланды, чем католическую Францию, вопреки всем ее республиканским лозунгам об отречении от формальной религии. Демонстрация, предпринятая Де Винтером целью прикрыть выход норской эскадры из Темзы, может обеспечить успех этого предприятия и покончит с любыми колебаниями в среде мятежников. До Ярмута уже дошла весть, что с кораблей эскадры удалены практические все офицеры за многозначительным исключением штурманов. Арестованных командиров свезли на борт «Сэндвича», флагмана самопровозглашенного адмирала Ричарда Паркера.
Несколько дней «Кестрел» простоял на якоре, пока Дункан, сам имевший разногласия с Адмиралтейством и рассматривавший мятеж как логичный итог неумной политики властей, ждал развития событий.
Подспудное благодушие, коим характеризовался бунт в Спитхеде, в значительной степени объясняло быстрое и удовлетворительное разрешение конфликта. Адмирал Хау, получивший чрезвычайные полномочия, встретился с делегатами мятежников, знавших, что Черный Дик относится к ним с симпатией. К середине мая, под всеобщее ликование, фейерверки и банкеты, флот Канала, помилованный королем, вернулся к исполнению своих обязанностей.
Не наблюдалось никаких предпосылок, чтобы иностранные козни могли изменить ситуацию. «Смоляные куртки» получили свое. Их дело было правым, поведение — безупречным, работа самозваных органов правосудия — эффективной. Моряки Спитхеда направили представителей к своим собратьям в Норе, и казалось, что привидение последних к порядку есть дело нескольких дней.
Но вышло иначе. Мятеж в Норе обернулся делом скверным, характер он принял агрессивный и безрассудный. Заблокировав проход грузовых судов в Лондон, вожаки бунта стяжали себе быстрые симпатии либерально настроенного среднего класса торговцев, и по мере того как правительство занимало все более жесткую позицию, действия Паркера носили все более отчаянный характер. Удача отворачивалась от мятежников, и по мере того, как запасы продовольствия, топлива и товаров в столице подходили к опасной черте, в Ширнесс хлынули войска, и поднявшие красный флаг корабли оказались в гнетущей изоляции.