— Четвертая степень допроса, — пролаял песик.
М-да, раствориться в боли, а чем меня удивит этот экземпляр? Да ничем хорошим! Кто ж так кровь бездарно пускает?! Ты вообще в курсе, что от сильной кровопотери чувствительность тела снижается?
— Остановись! — рявкнул пес на палача номер два. — Пошел вон!
— Тверд, приступай к пятой степени допроса.
— Опасно, тесс Валок, Барб может умереть.
— Знаю, я не новичок в дознании, все равно приступай.
А отдохнуть? Ой-е, раствориться, дьявол, ничего не выходит! Другой способ ухода от боли. Надо принять ее, надо почувствовать удовольствие от нее. Нет ничего слаще, когда тебе выворачивают и растягивают ребра. Да, да, я хочу эту боль, она лучше девушки. Приди ко мне, еще раз и еще. Опять вода, да сколько можно?! Меня решили заодно помыть?
— Где принц, Барб?
— Его тело у вас.
— Шестая степень допроса.
— Но тесс Валок! У него сердце может не выдержать.
— Приступай!
Тверд, а зачем тебе эти всякие раскаленные железяки? Ты ведь не хочешь сделать из меня крицу-гриль. Б… Да…
Я едва смог поднять голову, вода, везде вода.
— Я же предупреждал, тесс Валок.
— Я слышал, отойди в сторону, седьмую степень допроса проведу я сам. Когда я был молодым у меня даже камни разговаривали.
Ах ты плесень, а еще благородным прикидываешься, пес смердящий. Да еще и умелый! Я забился на этой дьявольской дыбе. Боль, всюду только одна боль и ничего от нее не спасает. Из пересохшего горла вырывается крик. Все, я спекся, я могу только кричать, плакать и молить о пощаде. Прекрати, сука! Прекрати все это!
— Где принц? — через миллионы лет боли донесся до меня голос пса.
— Он не может говорить.
— Тогда напои его, палач.
А сам то ты кто? Может быть поэтому ты так презрительно относишься к Тверду? Я сумел протолкнуть в горло глоток воды. Еще один и еще.
— Где принц, где он мог спрятаться?
— Не знаю, тесс Валок. Не надо больше, я не знаю! — по моим щекам покатились слезы.
— Может быть ты говоришь праду.
— Правду, истинную правду, не надо меня мучить!
— А должен удостовериться. Ты крепкий камень, если сможешь остаться в живых после восьмой степени допроса, если опять скажешь мне что не знаешь, то я тебе поверю.
И почему я такой упертый, я смотрел на подбирающего для меня инструменты совсем не песика, а матерого пса. Раскалываются все, другое дело, сколько времени это занимает. Успеют ли твои сведения устареть или нет, успеет ли уйти твоя группа. В принципе ситуации разные, но как-то похожие. Вот в чем вопрос…
Я уже не мог кричать, только хриплое дыхание, вот и все на что я был способен. А тело, тело превратилось в один комок боли.