- Идите вы к черту! - капитан отмахнулся рукой и от нас и от мрачных мыслей. - Делайте, что хотите. Да смотрите, чтоб хуже не было!
Телеграмма получилась что надо. Я спихнул ее на Киевский радиоцентр. Так больше гарантий. Слишком уж высоко сидят адресаты. В Мурманске она бы дошла не дальше начальника смены.
Коллективизм в нашей стране всегда поощрялся весьма избирательно. В футболе или хоккее? На субботнике или воскреснике? Это, как говорится, всегда с дорогой душой! А вот все, что касается трудовых коллективов - с этим сложнее. Только в рамках починов, подрядов и праздничных демонстраций. Экипажи судов раз или два в году тщательно перетасовывались. Первый отдел тайно внедрял одного или двух внештатных сотрудников. Попросту говоря - стукачей. Зачем? - а чтобы люди подольше притирались друг к другу. Чтобы не было даже намека на междусобойчик, подобный тому, который устроили мы.
Имя зачинщика (я был в этом стопроцентно уверен) станет известно уже сегодня. Органы подавления, как и враги, не дремлют и тоже работают круглосуточно. Если б причиной конфликта был шкурный вопрос, мне бы крепко не поздоровилось. Оставалось надеяться на систему. Там, где звучит слово "идеология", здравый смысл вообще отдыхает.
Между нами и промыслом сразу выросла полоса отчуждения. Вчера еще с нами общались, ободряли, выражали сочувствие. Теперь сторонились, как прокаженных. Эфир был полон каких-то полунамеков, какой-то недоговоренности. По множеству косвенных признаков мы поняли: телеграмма дошла. Я чувствовал себя лейтенантом Шмидтом на палубе легендарного броненосца.
- Х-х-ого! Четырнадцать сорок четвертый! - изумился дежурный диспетчер, лишь только мы объявились на рейде. - Здорово, Иван Алексеевич! Становись, дорогой, на якорь и жди до утра. Разбираться решили на трезвую голову.
- Что там хоть слышно? - закинул удочку капитан.
- А ничего не слышно. Ох, намутил ты, Иван Алексеевич, ох, намутил! Да, чуть не забыл: на берег никому ни ногой. В отношении вас указания строгие.
Был ранний погожий вечер. Последние вскрики лета были особенно страстными. На улицах изнывали оголенные тетки. Душа жаждала праздника. Но близость желанного берега, самым паскуднейшим образом, оказалась в прямой пропорции с его недоступностью.
Ну, здравствуй, Мурманск! Обреченный на неизвестность, шлет поклон и снимает шляпу!
Пограничники и таможня как будто бы нас и ждали. Подошли, тут же взяли в работу. Очень быстро закончили все формальности. С людьми говорили подчеркнуто вежливо. В душе, как мне показалось, немного жалели. Не менее строгие указания были, по всей вероятности, у них, но страна уже рушилась.