Служанка вытерла глаза тыльной стороной руки и, не выпуская тряпку, посмотрела на хозяйку, потом на отца, маячившего по ту сторону решетки.
— Ты поняла?
— Вы слыхали, Анриетта? Предупреждаю, что в случае надобности я пошлю за полицией.
— Вот и прекрасно! Пусть только полиция тут появится! — сказал Малуан.
Он и сам не мог сказать, что бы он тогда сделал. Он был не прав и потому все больше распалялся.
— В последний раз повторяю — идем со мной!
Анриетта убежала в заднюю комнату. Малуан затягивался, забыв даже, что держит в зубах трубку стоимостью в двести пятьдесят франков.
«Я не имею права оставлять свою дочь в этом доме, — мысленно говорил он себе, хотя и без особой уверенности. — Когда владеешь суммой в пятьсот тысяч франков и даже больше…»
С того места, где он стоял, можно было видеть стеклянную будку, где в деревянном шкафчике лежал чемодан. Жена мясника удалилась. Из задней комнаты послышались голоса, и Малуан различил всхлипывание.
Он прохаживался, как часовой, с окаменевшим взглядом и крепко стиснутыми зубами. Ему необходимо было почувствовать в себе способность к действиям. Напротив помещался писчебумажный магазин, а рядом лавка сувениров Дьепа.
Наконец он обернулся. Анриетта шла через мясную лавку в шляпке, в пальто, с маленьким чемоданом в руке. Она открыла решетку.
— Почему ты это сделал? — спросила она, шагая рядом с отцом.
— Потому!
— Она хочет жаловаться судебному исполнителю. Будь хозяин на месте, произошла бы драка. Он настоящий скот.
Малуан презрительно улыбнулся и, вспомнив о трубке, с удовольствием затянулся.
— Предоставь все своему отцу! — сказал он, когда они поравнялись с кафе «Швейцария».
Сквозь занавески он заметил Камелию, которая, как всегда, сидела одна в своем углу за рюмкой мятного ликера.
Неожиданная смешная и отвратительная сцена разразилась в домике над кручей. Мадам Малуан убрала в этот день квартиру так тщательно, что еще сохранились следы влаги.
За минуту до того как Малуан с Анриеттой достигли порога, никто — ни муж, ни жена, ни дочь — не предвидел, как развернутся события. Поднимаясь по склону, Анриетта проговорила:
— Что теперь скажет мама?
«Что она теперь скажет?» — спрашивал себя и Малуан, поворачивая ключ в замке. А почему, собственно, она должна что-то сказать? И зачем Анриетте беспокоиться о том, что скажет мать?
Он первым вошел на кухню. Анриетта еще оставалась в тени коридора, и мадам Малуан спросила:
— Ты с кем?
— С твоей дочерью.
Буря задерживалась. Мадам Малуан продолжала накрывать на стол и заговорила вновь, уже разлив суп по тарелкам.