— Я ухожу! — повторил он.
Но не уходил. Не мог уйти. Ноги точно приросли к земле.
— Признайтесь, вы нехорошо поступаете! Ведь я пришел с честными намерениями…
«Да уходи же, дурень!» — говорил ему внутренний голос. А он ему ответил: «Одну минутку… Только минутку… Он откликнется, и я сразу уйду». — «Но будет поздно!» — «А разве это моя вина?»
Да, его ли вина в том, что он не способен переступить порог и вернуться в ожидавший его мир солнца и свежести.
Глаза его шарили вокруг. Голос потерял уверенность, стал умоляющим:
— Месье Браун, я начинаю злиться.
В предчувствии решающей минуты его охватила дрожь.
— В последний раз считаю до трех… раз… два…
Он по-прежнему смотрел прямо перед собой, забыв, что за спиной есть угол, самый темный из всех. Именно из этого угла послышался легкий треск, и, прежде чем Малуан успел повернуться, ему нанесли удар по правому плечу. Ударили чем-то тяжелым — железным прутом или заостренным концом молота.
— Негодяй! — закричал он, резко повернувшись.
Там стоял Браун. Во всяком случае, тот, кто был Брауном и кому за время разговора Малуана с самим собой стоило только протянуть руку, чтобы коснуться его.
Отросла рыжая борода. В полутьме сверкали глаза. Человек тяжело дышал.
Рука снова занесла оружие — не молот, а крюк, которым выгоняют крабов из-под камней и водорослей.
Инстинктивно Малуан схватил занесенную руку, вывернул так, что затрещали кости, и вырвал крюк.
Нервозности как не бывало. Он смотрел на сморщившегося от боли человека. Тот весь напрягся, готовясь к прыжку. Малуан уже не думал, что это Браун или вообще человек. Только знал, что это живое существо, готовое вцепиться в него, что два тела тесно сплетутся, будут кататься по земле, что пальцы постараются вцепиться в горло, выцарапать глаза, выкрутить конечности.
И тогда быстро и точно Малуан ударил. Крюк вошел во что-то мягкое, раздался хрип.
Человек все еще жил. Глаза сверкали. К Малуану протянулась рука.
— Получай! — взревел он.
И снова ударил крюком.
Браун лежал лицом вниз, и Малуан, не выдержав, бросился на колени, всхлипывая, крича, трясясь от ужаса.
— Простите!.. Скажите что-нибудь!.. Простите!.. Я не нарочно это сделал… Вы сами знаете, что я не хотел…
Он не решался притронуться к мертвому, глядел на прижатый к земле нос.
— Месье Браун!.. Месье Браун!.. Ну скажите же что-нибудь! Я схожу за врачом… Он вас вылечит… Я верну ваш чемодан… Помогу бежать…
Он повернулся к открытой двери и увидел на гладком, как небо, море голубой и коричневый баркасы.
— Месье Браун!.. Ради всего святого… Признайтесь хотя бы, что вы первым начали… Я же принес вам есть и пить…