– Кто? Вот… – только и сказала она, приглядываясь к быстро шедшей к ней Евгении Станиславовне, и даже взмахнула свободной рукой, то ли отгоняя наваждение, то ли подзывая ее подойти скорей. – А я – ты не поверишь, Женя, – сказала она вместо приветствия, глядя ясными светлыми глазами, – тем днем видала во сне тебя. Ну, думаю, померла моя Женя.
– А Женя к тебе как раз ехала, – рассмеялась Евгения Станиславовна. – Мы еще поживем с тобой, миленькая.
– Поживем трошки, – согласилась Настенька, но тут же тень набежала на ее лицо и она, вздохнув, добавила: – а то, может, уже и хватит.
Евгения Станиславовна обхватила ей запястья, не выпуская пакетика с мусором, а Настенька держала в руке свою картошку. Первой мыслью Евгении Станиславовны было сейчас же сойти с поезда. Но потом она подумала, что ее встречают, а предупредить она, может быть, не успеет, и рассудила, что это будет не хорошо.
– Настенька, – сказала она, – я непременно, непременно заеду к тебе на обратном пути.
А Настенька согласно кивала и повторяла:
– Урицкого, восемнадцать, за почтой, свой дом, свой. Зеленая калитка у меня. Сразу прямо за почтой.
– Это что же у вас за станция? – спохватилась Евгения Станиславовна и оглянулась.
– Это ж Кантемировка, – несколько удивленно ответила Настенька. – Смотри ты, сколько ж годков прошло, а так мы и не видались. Сорок пятый и девяносто третий – это сколько будет?
– Сорок восемь, – быстро сосчитала Евгения Станиславовна.
– Сорок восемь, – повторила за ней Настенька и покачала головой.
Подошел какой-то мужчина – пассажир поезда, спросил пива, и Настенька кликнула свою товарку.
– Как, знаешь, сын пьет, то я его и не ношу, – пояснила она Евгении Станиславовне.
Так много надо было сказать, так о многом расспросить, но слов не находилось, и они просто стояли, не выпуская из рук ни друг друга, ни свои пакеты.
– Ну ты подумай, – сказала Евгения Станиславовна, – сколько тут ездила, и все, значит, мимо тебя. А не видела, ей богу. А в окошко все время гляжу, – рассмеялась она.
– Значит, – усмехнулась Настенька, – далеко ездила?
– До сестры, – как-то естественно подстроившись под речь Настеньки, ответила Евгения Станиславовна. – И сейчас туда.
– До сестры, – повторила Настенька и снова невесело усмехнулась: – Так и я раньше здесь не толкалась, не купецтвовала… Все какую копейку доберешь… Что с людьми-то сделали. – Она сокрушенно покачала головой, но без особой какой-то скорби.
– Да-а, – неопределенно произнесла Евгения Станиславовна.
Они помолчали.
– Колюжного видала? Жив?
– В восемьдесят седьмом жив был, – сказала Евгения Станиславовна.