— Зачем это мне? Там, откуда я пришел, душа нужна не больше, чем зубы мертвецу.
— Мне кажется, это говорит тот, кто все еще помнит, каково это — иметь душу.
Акива помнил. Воспоминания резали ножом, и ему не хотелось, чтобы они вернулись.
— Позаботься о собственной душе, а мою оставь в покое.
— Моя душа чиста. Я никого не убивал. А ты… ты только посмотри на свои руки.
Акива не попался на крючок, но пальцы рефлекторно сжались в кулаки: каждая полоса означала убитого врага, и таких полос на руках было неисчислимое множество.
— Сколько их? — спросил Изил. — Ты знаешь? Или потерял им счет?
Трясущийся безумец, подхваченный Акивой с мощеной булыжником площади, окончательно потерял страх. Изил присел, насколько позволил ему вцепившийся в спину Разгут, который бросал полные отчаяния взгляды то на человека-мула, то на Акиву. В нем еще не угасла надежда, что ангел прилетел спасти его.
Вообще-то, Акива знал, сколько убитых отмечено на его руках.
— Как насчет тебя? — бросил Акива. — Сколько зубов за все эти годы? Вряд ли ты считал.
— Зубы? Да, но я брал их исключительно у трупов!
— И продавал Бримстоуну. Знаешь, кто ты теперь? Соучастник!
— Соучастник? Это всего лишь зубы. Он делает из них бусы, я видел. Просто зубы на нитках.
— По-твоему, он делает бусы? Дурак! У тебя было все, чтобы понять, в чем смысл нашей войны, но ты слишком глуп. Говоришь, сраженье с монстрами делает монстром меня самого? Кто тогда ты, заключавший сделки с дьяволом?
Изил уставился на него с разинутым ртом, затем выдохнул, пораженный неожиданным открытием:
— Ты знаешь! Ты знаешь, что он делает с зубами!
— Да, я знаю, — с горечью выдохнул Акива.
— Расскажи…
Терпение Акивы лопнуло, и он скомандовал:
— Замолчи! Скажи лучше, где ее найти. Твоя жизнь для меня ничего не значит. Ясно?
Он слышал жестокость в собственном голосе и смотрел как бы со стороны на себя, угрожающего этим жалким, убогим существам. Что подумала бы Мадригал, если бы увидела его сейчас? Но она не могла его увидеть.
Мадригал умерла.
Старик прав. Он действительно монстр, но даже если и так, монстром он стал благодаря врагу. Это случилось не на войне — война оказалась не в силах сделать Акиву тем, кем он был. Виной тому одно деяние, одно отвратительное деяние, которое он не мог ни простить, ни забыть, и за которое поклялся расквитаться — разрушить царство.
— Думаешь, я не заставлю тебя заговорить? — прошипел он.
На что Изил улыбнулся и со словами: «Нет, ангел, не заставишь!» — бросился с минарета вместе с Разгутом и разбился о крышу мечети.