— Это значит именно то, что там написано, дорогая, — невозмутимо ответил Корнелиус. — Все мои вещи пойдут с молотка, но тем, кого я считаю дорогими и близкими, позволено выбрать один предмет, который они — по сентиментальным или личным причинам — хотели бы иметь у себя. Тогда они смогут предложить за него свою цену на аукционе.
— Но нашу цену могут перебить, и мы останемся ни с чем, — сказала Маргарет.
— Нет, дорогая, — возразил Корнелиус, пытаясь скрыть раздражение. — Публичные торги состоятся днём. А выбранные вами вещи будут продавать утром на отдельном аукционе, куда будут приглашены только члены семьи и близкие друзья. В письме же всё ясно написано.
— А мы можем посмотреть вещи до аукциона?
— Да, Маргарет, — терпеливо объяснял ей брат, как умственно отсталому ребёнку. — Мистер Винсент дал предельно чёткие инструкции: «Аукцион состоится в пятницу в одиннадцать утра. Выставленные на продажу вещи можно посмотреть во вторник, среду и четверг с 10 утра до 4 часов дня».
— Но мы можем выбрать только один предмет?
— Да, — повторил Корнелиус, — большего истец по делу о банкротстве не позволит. Но думаю, ты обрадуешься, когда узнаешь, что портрет Дэниела, которым ты всегда восхищалась, будет среди отобранных для вас лотов.
— Да, я рада, — сказала Маргарет. Она немного помялась. — А Тёрнер тоже будет выставлен на продажу?
— Непременно, — ответил Корнелиус. — Я вынужден продать всё.
— Ты не знаешь, что хотят купить Хью и Элизабет?
— Понятия не имею. Но если это важно, почему бы тебе самой у них не спросить? — злорадно поинтересовался он, зная, что за год они и двумя словами не обменялись.
Не успел он положить трубку после разговора сестрой, как раздался второй звонок.
— Наконец-то, — произнёс высокомерный голос, словно Корнелиус был виноват в том, что ещё кто-то захотел поговорить с ним.
— Доброе утро, Элизабет, — поздоровался Корнелиус, мгновенно узнав голос. — Рад тебя слышать.
— Я по поводу письма, которое получила сегодня утром.
— Да, я так и подумал, — сказал Корнелиус.
— Дело в том… в общем, я хотела уточнить стоимость стола эпохи Людовика XIV и, раз уж я позвонила, тех напольных часов, которые принадлежали графу Бьютскому.
— Сходи в аукционный дом, Элизабет, тебе дадут каталог, и там будет указана примерная верхняя и нижняя цена на каждый предмет, выставленный на продажу.
— Понятно, — сказала Элизабет. Немного помолчав, спросила: — Ты не в курсе, на что претендует Маргарет?
— Не имею представления, — ответил Корнелиус. — Но я как раз с ней разговаривал, когда ты не могла дозвониться, и она задавала мне тот же вопрос, так что, по-моему, тебе лучше узнать у неё самой. — Снова наступила пауза. — Кстати, Элизабет, ты понимаешь, что можешь претендовать только на одну вещь?