Немного позже снизу из-за скалы появилось бодрое лицо Освальда. Он поднялся к нам в пещеру с запиской от Майка.
— Черт дери, дружище, недобрые вести! — с ужасом воскликнул Нил.
Майк вышел из строя. Пропорол ступню деревянным шипом, и его доставили самолетом в больницу. Беда случилась на тропе между Варумой и Паиквой. С превеликим трудом индейцу Морису удалось помочь ему добраться до Паиквы, где они стали ждать лодку. В первую же ночь, когда Майк спал в гамаке, в лагерь к ним, видимо привлеченные запахом крови, явились муравьи-воины. Большинство наших гамаков так или иначе пострадало на трудном лесном маршруте, и гамак Майка не составлял исключения. Муравьи отыскали брешь и проникли в его постель. Он проснулся от первого же укуса, словно в него вонзили раскаленную иглу, и позвал на помощь верного Мориса. Морис раздул костер и отогнал муравьев от Майка, размахивая горячими головешками.
Все же одна колонна продолжала штурмовать лагерь и в мгновение ока очистила сумку, в которой лежало тридцать пачек лапши.
Лодка пришла только на третий день. В конце концов, проделав весьма нелегкий путь, Майк в Камаранге сел на самолет, который перебросил его в Джорджтаун. После больничного лечения ему пришлось лететь домой, в Англию.
Лишиться Майка было для нас тяжелым ударом. Типично, что он поранился, когда, не щадя себя, повторно пробирался через дождевой лес, чтобы облегчить наше бедственное положение, вызванное нехваткой продуктов. Такие самоотверженные люди— клад для экспедиции.
Дон пошел вверх, и я сполз с гамака, словно столетний старец со смертного одра, чтобы подтянуть наверх груз, когда он пройдет первую веревку. Остальные вернулись на болото, и я остался один. Проводив глазами синий рюкзак, я перевел взгляд на зеленое море леса. Погода налаживалась; с каждым днем все дольше светило солнце. Здесь, в лагере 8, жить было вполне уютно— самый приятный лагерь на всем нашем пути. Могучий массив Рораймы работал, словно конденсатор тепла. За день солнце нагревало столовую гору до такой степени, что она всю ночь служила нам огромной грелкой (правда, только в тех местах, где по стене не текла холодная вода; выше мы убедились, что есть весьма мокрые и неприятные участки).
К возвращению Дона я приготовил добрый обед. Вечер выдался превосходный, солнечные лучи расписали лес золотыми полосами. Далекая саванна, которая просматривалась за водоразделом между Веи-Ассипу и Марингмой, выглядела заманчиво. Безлесная степь. Как хорошо было бы побродить там, думал я, не спотыкаясь о корни и не сжимая в руке тесак или палку против змей… В обществе Дона я наслаждался жизнью. Мы сидели на сумках на нашей полочке, посматривая, чтобы не подкрался какой-нибудь скорпион. Готовя обед, я уже раздавил одного ботинком.