— Может быть, — согласилась она с грустной улыбкой.
Разговор возобновился за обедом. Они сидели вдвоем за маленьким столиком, и в окно не было видно ничего, кроме черного неба без единой звезды.
— Как ты думаешь, что доказала та наша ночь в «Тенистом береге»? — спросила вдруг Рэйчел.
Роб, занятый бараньей отбивной, удивленно взглянул на нее:
— Ну и что же мне думать?
— Не знаю. Потому и спрашиваю.
— Я надеялся, происшедшее означало, что мы все еще нужны друг другу.
— А не думаешь ли ты, что тебе удалось заставить меня вновь полюбить тебя после той романтической сцены?
— Мне это удалось?
— Да, но тогда я думала, что это твоя идея.
— Черт! Фредди была права. Я не совершил ничего из ряда вон выходящего, а ты восприняла это так, будто получила в подарок горы драгоценных камней.
— Ты что же, ничего не понимаешь? Нет, понимаешь! Или по крайней мере я думала, что понимаешь. Я верила, что все чувства исходят от тебя, из глубины твоей души. А оказалось — все это Фредди.
Слушая Рэйчел, Роб с каменным лицом смотрел на свой обед: у него пропал аппетит — то ли из-за упреков жены, то ли из-за беспрерывной качки. Он отодвинул тарелку.
Несколько часов спустя они лежали на своих койках, расположенных одна напротив другой, и из темноты до Роба донесся голос Рэйчел:
— Мне так же горько, как и тебе, Роб.
— Зачем тогда ты решила отправиться на Шетленды?
— Чтобы быть подальше от всех, почувствовать себя в одиночестве.
— В одиночестве со мной?
Последовала долгая пауза. Когда Рэйчел заговорила, в ее голосе звучала нежность:
— Да.
Зашуршали простыни, потом послышался глухой стук и восклицание Роба: «О-ох!»
— Что случилось?
— Я хотел сесть и ударился головой о потолок. Неужели в этой крошечной стране все рассчитано только на лилипутов?
— А с чего тебе пришло в голову садиться? — невольно рассмеялась Рэйчел.
— Хотел перебраться к тебе. Здесь мне скучно и одиноко.
— Ну, иди. Только береги голову.
Через мгновение Роб перебрался к Рэйчел и пристроился с ней рядом. Он обнял ее за плечи, а она уютно свернулась возле него.
— Скажи, что любишь меня, Роб.
— Ты же это знаешь.
— Но я хочу слышать это, — мягко сказала Рэйчел. — Я этого хочу больше всего на свете. И это мне очень нужно. Смешная штука — наша жизнь. Большинство людей считает, что, имей они деньги, все остальное образуется само собой. Вот мы, например. Мы стали богаче, чем могли себе представить, но я не стала счастливее и с теплотой вспоминаю дни, когда мы оба еле-еле сводили концы с концами, получая более чем умеренную зарплату. — В темноте она подняла к нему лицо. — Я понимаю, это звучит эгоистично, Роб, но я не хочу стареть, не зная по-настоящему, любишь ли ты меня… а если любишь, то за что и как сильно. Мне нужно услышать это от тебя, я должна видеть твои глаза, чувствовать твою искренность, когда ты произносишь эти слова. Или тебе все это кажется глупым?