«Ого, на дисканте работает! Значит, Зина опять не в духах», — определил старпом.
Зина, старший повар, была примечательным человеком на судне. Она являлась незаменимым судовым активистом, непременным членом судовых комитетов всех созывов, членом редколлегий и т. д. Высокое общественное положение ей обеспечивала ее должность: не поешь — не поработаешь. Кухарила она, когда хотела, хорошо, и команда была довольна. Сам капитан, Петр Сергеевич, любил с нею советоваться. Правда, иногда, и довольно часто, на Зину находила хандра. Тогда она начинала, по определению Валерки Строганчикова, «работать на дисканте», посуда валилась из ее рук и гремела, кудрявенькая причесочка превращалась в длинные пегие патлы, разносолы исчезали из меню, и в конце концов председатель судового комитета помповый машинист Петя Полин от имени экипажа апеллировал к капитану с просьбой «образумить и навести порядок».
— Чего же, опять всех женщин забрали! А кто картошку чистить будет? Я не буду! — встретила Зина старпома, переступившего порог камбуза.
— По меню у нас нет картофеля на второе. Все на покраске. И потом, Шура должна до десяти часов работать на камбузе.
— Она сказала, что вместо нее Элька будет, а вы Эльку забрали. Все на покраске! Что, на тот свет готовитесь? — она швырнула дуршлаг на разделочный стол.
— Вы что-то не то говорите, Зина. И ведите себя, пожалуйста, спокойнее. Помочь вам кого-нибудь пришлю. А на тот свет, насколько я знаю, никто из экипажа не собирается.
— Откуда вы знаете? Сидите на своем мостике и видеть ничего не видите…
— Голова на плечах должна быть даже у заслуженных старших коков. Что за ерунду вы услышали?
— Ничего я не слыхала.
— И болтать нечего. Занимайтесь лучше своим прямым делом.
— Прямое дело, кривое дело! Кому это надо? — И она не глядя ткнула пальцем в выключатель мясорубки.
— Команда на ужин ухи просит, нужно будет ее в холодильник поставить, чтоб похолоднее.
— Да не справлюсь же я, ну что вы, Александр Кирсаныч, на самом деле!
— Сейчас Эля здесь будет.
Эля безмятежно спала, раскинувшись и дыша спокойно. Ее голая рука перевесилась через никелированное ограждение койки, но она не чувствовала боли и неудобства.
«Вот, черт возьми, как дома спит, — подумал старпом, — здоровая».
Он протянул руку, чтобы тронуть ее за плечо, но не решился, вышел из каюты и сильно постучал в дверь.
— Да! — голос у Эли был хриплый и испуганный. Она тянула простыню к подбородку.
— Сейчас десять часов по местному времени. Вам нездоровится? Я пришлю Георгия Ивановича.
— Да. То есть нет. Я сейчас. — Она покраснела.