- А у Жорки есть злыдни?
- Навалом.
- А у меня?
- И-и! Раньше, конешна, пока дом в запустении пребывал, злыдни его стороной обходили. Потом учуяли тепло, а в нём хорошего человека и стали поселяться.
- Вот спасибо.
- Да не за что…
- А у кого ещё их много?
- У Варфаламеева.
- Ясно… Кстати, такой вопрос: что лучше, прямиком угодить в ваше сомнительное братство в виде какого-то первозданного духа или просто на тот свет в виде обычной души?
- Да уж лучше к нам, а то ведь в виде души, оно того. Сначала, тоись, тута будешь сорок дён болтаться, опосля в судилище покантуес-си, откуда ещё неизвестно, куда тебя определят: то ли в рай, то ли в ад, то ли в какую-нибудь реинкарнацию.
- Ну, ты и наговорил, - совсем уже сонно молвил Сакуров, - однако со злыднями я не согласен.
- Это как? – спросил Фома.
- А вот так. Уволю на хрен, а то развёл тут всякую сволочь…
- Да вить это не наша вина, ежели где какой злыдень, а то и целая их свора в какой-никакой избе заведётся, - принялся неторопливо оправдываться Фома, а Сакуров почувствовал, что начинает по-настоящему засыпать. Если, конечно, он уже не заснул, и теперь ему не снится, что он засыпает по-настоящему. А Фома в это время продолжал бухтеть: – Это всё от самих людей зависит. Вить злыдни, они производство дьявольской епархии, и они не лезут туда, где живёт какой-нибудь человечек, коему сам главный нечистый благоволит. Но ежели ты не сумел главного нечистого к себе расположить, то – беда! Да… А вот нам, в отличие от злыдней, велено с нашего верха жить везде при всяком человеческом жилье, независимо от того, живёт ли там протеже главного нечистого, или его глупый непочитатель. Однако…
«Однако пить бросать надо, - в который раз подумал Сакуров, проваливаясь всё глубже и глубже в долину снов и отчуждения от реальной жизни, - иначе я точно договорюсь с этим домовым до дурдома…»
Ночью Сакуров снова куда-то летел, снова видел прекрасный город в виде грандиозной террасы, спускающейся к морю. Это море, пока Сакуров летел вдоль городской прибрежной зоны, показалось Сакурову изумительно чистым. Но затем, когда он долетел до первых дебаркадеров грузового порта, он стал замечать на воде пятна мазута и целые плавающие острова мусора. В это время самолёт решил приводниться, и на Сакурова напали акулы.
На следующее утро Сакуров завязал с пьянством. Семёныч хитро промолчал, Виталий Иваныч посмеялся, Жорка (тем же утром он приехал из своего Подмосковья) и Варфаламеев отнеслись с пониманием, а Грише и Миронычу это было по барабану. Дело в том, что Сакуров жил крайне бедно в долг на Жоркины деньги, он не мог ничего дать Миронычу в обмен на его дрянной самогон или напоить на халяву Гришу. Впрочем, эти два односельчанина тоже мало интересовали Сакурова. К тому же пришла пора сеять морковь, свеклу, разную зелень, а там, глядишь, и наступала пора картофельных работ. Тут Сакурова выручила Жоркина жена-сказочница. Она навезла всяких семян, два дня визжала на Жорку, тот тоже бросил пить и занялся огородом.