Клава рассказала, что почти все наши девочки на задании или готовятся к заданию. Только она одна не у дел, и это тревожит ее. Может, ее просто отправят на передовую? Передовая Клаву пугала, она боится стрельбы. А вдруг ее оставят в тылах? Это тоже ужасно…
Василий слушал-слушал, усмехнулся криво, хамоватым тоном, обычным для него, спросил:
— Зачем же ты пошла в разведшколу, раз трусишь, как заяц?
Клава прижалась ко мне, в плечо мне билось ее испуганное сердце. Она прошептала:
— Я за маму им…
И столько у нее было в голосе ненависти, столько горя. Мы все ненавидели врага — да разве врага любят? — но такой непримиримости, как у Клавы, ни у кого не было.
Позднее, когда все разошлись и мы с Василием остались одни, я кинулась на него с кулаками:
— Ты просто животное… Грубое, злое!.. Если ты посмеешь еще дразнить Клаву…
У меня не нашлось убедительных слов, и я опять налетела на него с кулаками.
— Но-но! — угрожающе произнес Василий и попятился. — Я тебе не Максим. Не спущу.
— Да ты Максимовой подметки не стоишь!
Не знаю, чем бы закончилась эта стычка, если бы в дверь не постучали. Стучали громко, по-хозяйски — так никто из своих не стучал. Не дождавшись разрешения, в комнату, как к себе домой, вошла девушка в форме. Девушка была незнакомая.
— Здравствуйте! — громко сказала она. — Я — Нинка. Связная. Не слыхали?
Голос у нее был низкий, хрипловатый — не то простуженный, не то прокуренный. Шайка лихо заломлена, шинель под офицерским ремнем — без морщиночки.
— Не слыхали про Нинку?
Конечно, слышали!.. О бесстрашной связной в нашей части ходили легенды Об ее лихости, о проделках по ту и по эту сторону фронта. Об ее наградах и взысканиях. Я не раз мечтала с ней встретиться. И, наверное, оттого, что встреча произошла так неожиданно, я онемела. Василий первым опомнился.
— Кто про тебя не знает!..
Нина самодовольно улыбнулась, одарила Василия взглядом, от которого тот кочетом закружился возле нее. Потом они быстро подружились. Ничего, я думаю, между ними не было: Василий ходил за ней, как пришитый, а ей, видимо, нравилось — парень он видный, красивый, хоть и неотесанный. Да и она была грубоватая, разбитная, — могла ругнуться, могла блатное словечко вставить.
В тот раз Нина пришла познакомиться, — может быть, придется держать с нами связь. Мы ей понравились, и она почти все свободное время проводила с нами. Иногда вдруг исчезала — по вечерам.
— Где была? — спрашивал Василий.
Нина хохотала:
— В Крюкове. У танкистов. Отрывные ребята.
Василий мрачнел. Мы переглядывались. И Нина хохотала:
— Что мне? В рай, что ли, готовиться? Загорать как вы? Хлопнут немчуги — а ты еще не все видела!