До жандармерии или, как ее называют по-румынски, сигуранцы, расположенной в центре Саланешт, четыре километра. Все четыре километра прошли молча. Хотя волновались одинаково: все ли в документах, как надо, не придерутся ли к чему, не откажут ли в прописке. Волновались одинаково, хотя причины для волнения были разные. Для Василия прописка значила — спокойное житье, а для меня — возможность выполнять задание.
Сигуранца — каменное здание за высоким забором. У ворот две молдавские повозки, похожие на русские телеги, только с низкими бортами. Несколько молдаван в высоких каракулевых шапках внимательно слушали жандарма, что-то объяснявшего им. Румынский жандарм — в ядовито-зеленом мундире, в смешных обмотках до колен — почему-то оглядывался все на пустое крыльцо.
Я чувствовала, что бледнею от страха. Взглянула на Василия, а он не лучше меня. Протягивает наши паспорта жандарму трясущимися руками. Жандарм кивнул на крыльцо и сказал, что паспорта сдают самому шефу.
Мы поднялись на крыльцо, я взялась за ручку двери и — дверь сама распахнулась. Молодая, нарядно одетая женщина, высокая и стройная, легко сбежала по ступенькам вниз. Жандарм у ворот стукнул каблуками ботинок, взял под козырек и замер.
Женщина небрежно кивнула ему.
Наверное, она… Лиза мне рассказала, что у шефа жандармерии — русская жена, очень красивая, родом из Одессы. Надо бы собрать о ней сведения.
— Пошли, что ли, — прохрипел Василий.
Дверь оставалась распахнутой, и он шагнул в прихожую. У окна стояли две скамьи, стол. За столом сидел сержант. Василий протянул ему паспорта, но сержант показал рукой на следующую дверь. За этой дверью потянулся длинный коридор, а в конце его — приоткрытая дверь, узкая полоска солнца лежала на затоптанном полу.
В кабинет шефа сигуранцы Василий пошел один, так полагалось по деревенским законам — жена голоса не имела. Василий оставил дверь открытой, я села так, чтобы видеть и слышать, что произойдет в кабинете. Василий приближался медленно, словно ноги вязли в дорожной грязи и на сапоги намотался пуд глины.
Только когда он подошел к столу, я увидела шефа жандармерии. Мне стало холодно, и я плотнее натянула на плечи платок — такое жуткое впечатление производил этот человек в румынском мундире. Маленькая птичья головка на гусиной шее, непомерно длинный и тонкий нос, срезанный подбородок с тонкими, длинными губами. И, как чужие на этой головке, огромные черные глаза с острым и властным взглядом.