Подходы к мосту устилали окровавленные тела. кто-то едва ворочался, пытался встать, кто-то кричал, кто-то стонал. Но большая часть была мертва. Инженерный батальон таял на глазах.
Жалкие остатки его, численностью меньше роты – грязные, прокопченные, израненные, Кое-как перебинтованные, измазанные кровью, страшные в своей решительности, матерясь по-черному, поднялись в последнюю отчаянную контратаку.
Ильин не смог.
Потом он не раз задавал себе вопрос: почему? И ведь не сказать, что настолько панически испугался!
Помощь подоспела, когда ее совсем отчаялись дождаться. Десант перебили, мост удержали.
За проявленную трусость Ильин и еще несколько человек с ним поплатились отправкой в штрафные части.
Ильин, стиснув зубы, аккуратно выглянул в оконный проем. По двору редкими короткими перебежками, укрываясь за каким-нибудь хламом или падая плашмя на землю, приближались опóзеры.
Наумыч почувствовал страх и вдруг подумал о том, что жизнь как-то по-дурацки сложилась. Все чего-то ждал, а она прошла тихо и незаметно, дети выросли, внуки появились, а он вроде как и не жил совсем. Двух женщин сделал несчастными. Жену Антонину, давно уже не любимую, отчего чувство вины перед ней никак не проходило. И нечаянную позднюю любовь – Юлию, оставленную Из-за разъедавших его душу бесконечных сомнений, душевных терзаний, ощущения неустроенности, бессмысленности этой бестолковой жизни. Жизни, прошедшей до обидного быстро, а теперь вот еще и заканчивающейся так страшно… Судьба это, что ли? Предначертание какое-то – жить несчастливо и умереть не по-человечески? Так и не дожил он до своего пятидесятилетия…
Вспомнился перрон, прощание перед отправкой поезда, заплаканная Юлия, потерянно стоящая в сторонке Антонина, дети с внуками…
Если бы не его решение идти на войну, все было бы по-другому, не стоял бы сейчас здесь. А как по-другому? Лучше или хуже? Лучше вряд ли, ведь совсем измучился он в своих душевных метаниях. Так что есть какой-то высший смысл и в этом окне, и в его готовности совершить никому не нужный подвиг, о котором никто никогда не узнает…
– Господи! Дай мне силы достойно принять уготованное, – прошептал Ильин, смахнул неожиданно выступившие слезы и неумело перекрестился.
Подавив растущий в душе страх, Владимир Наумович поймал в прорезь прицела бегущего опóзера и нажал на спусковой крючок…
Штрафники услышали короткую автоматную очередь и тут же заметавшуюся злую трескотню перестрелки. Под эту пальбу беглецы покинули здание и, прижимаясь к стене, поспешили дальше, тревожно всматриваясь в неприветливые оконные проемы и зевы подъездов.