Сейчас мы имеем то, что сами заслужили. Поделом нам. Это мы разрушили великую империю, мы профукали то, что осталось после развала Союза, мы, в конце концов, потеряли самих себя. Мы сами себя наказали. Видимо, судьба такова у России и ее народа.
Теперь моей дочери приходится жить в это страшное время. Я – что? Моя жизнь уже прожита почти. А вот как ей быть?
– Мам, ну что ты опять начинаешь? – недовольно проговорила Наталья.
– Ладно, дети, давайте поедим. Ой, Алексей, вы не в обиде, что я вас так назвала? Вы ведь мужчина уже. Оружие и форма делают вас намного взрослее. Сколько вам лет?
– Двадцать четыре почти.
– Какой чудесный возраст, – вздохнула Ольга Анатольевна. – В этом возрасте не воевать надо бы, а влюбляться, жить, радоваться, летать во сне от безграничного необъяснимого счастья.
– Кто бы спорил, – согласился Чечелев.
– А что это у вас такое, Алексей? – спросила девушка, указывая рукой на струну, болтающуюся у Лехи на левом бедре.
Чечелев, сидевший на скамье, торопливо спрятал ноги под стол, где была полная темень.
– Да… Это так… Ерунда.
– А все же? – настаивала Наталья.
– Да… Понимаете… Это крысиные шкуры, – нашелся Леха.
– О, господи! – воскликнула Ольга Анатольевна.
– Зачем? – брезгливо спросила девушка.
– Баловство. Крыс очень много на позициях, вот и стреляем на спор, кто больше.
– А с зубами что у вас? – опять спросила Наталья.
Леха бросил на нее раздраженный взгляд. Эта девица уже начала бесить его своей прямолинейностью и безапелляционностью.
«Склочная какая телка, – подумал Чечелев. – Видать, Из-за километрового недотраха. Страшная, как моя смерть. У нее и до войны, поди, никого не было. Чтоб такую трахать, надо пить до цирроза печени».
Он вдруг обратил внимание, что ногти на ее руках, лежащих расслабленно на столе перед лампой, неровно обкусаны, с заусенцами. Невольно бросил взгляд на свои кисти – огрубевшие, с траурной каймой грязи под давно не стриженными ногтями. Тоже не лучше. Убрал руки подальше от керосинки. Еще увидел, что туго стянутые назад волосы девушки блестят жирно, даже в таком неверном свете. С мытьем у них тут проблемы, хоть и заявляла девица, мол, моются горячей водой. Опять же, если быть честным перед собой – он сам завшивел весь.
– А на чем вы воду греете? – спросил Алексей, игнорируя вопрос.
– На костре, в кастрюльке, – ответила старшая Жукова. – В соседней комнате есть раковина для приема душа. Предполагалось, что укрывшиеся в бомбоубежище должны иметь возможность помыться иногда. Сейчас центрального водоснабжения, естественно, нет. Мы прямо в комнате разжигаем костерок, жжем всякие деревяшки, что иногда удается найти при выходе за водой. Дым уходит в систему естественной вентиляции, хоть и плохо работает она, но все же вытягивает. Потом моемся в этой раковине, вода утекает куда-то в канализационные трубы. Наверняка есть где-то порыв, туда все выливается.