в штрафниках, так еще и уклонился от боя, в котором его товарищи по оружию практически все полегли.
– Фамилия, имя, отчество? – почти не разжимая зубов, спросил старший лейтенант, сверля взглядом штрафника, сидящего на табурете напротив.
Их разделял только стол, оставшийся еще с довоенных времен, – старый, как и сам кабинет.
– Чечелев Алексей Владимирович, – ответил Леха.
Задав еще несколько вопросов, следователь процедил:
– Статью пятьдесят первую Конституции [27] разъяснять?
– Не надо, – проворчал Алексей.
– А че так? – усмехнулся Самохин.
– Знаю я ее, учился на юриста.
– Ага. Наслышаны мы про таких юристов. Понтов выше крыши, а знаний – курам на смех. Где учился-то?
– В СФУ.
– О-о! – насмешливо протянул следователь. – Вы там все понтовитые в Сибирском федеральном университете. А как же. Ну-ну.
– Я и не понтуюсь, – ответил Леха.
– Тогда, может, тебе не надо разъяснять и твои права по статьям сорок шестой и сорок седьмой [28] Уголовно-процессуального кодекса? – криво улыбнулся старший лейтенант. – Их тоже знаешь?
– В общих чертах.
– Ну, тогда распишись вот здесь.
Следователь придвинул к Чечелеву лист бумаги, ткнув пальцем в несколько мест, где Леха поставил подпись.
– Адвокат-то будет? – усмехнулся он, возвращая бумаги.
– Я за него, – изобразил улыбку Самохин.
– Понятно. Так, может, вы и судья сразу?
Старший лейтенант досадливо цикнул уголком рта:
– Вот тут нет. А жаль. Меньше бы возни было. Ну, хватит обмена любезностями. Рассказывай, по делу.
– А смысл? – спросил Леха, горько усмехнувшись. – Все и так ясно.
– А ты расскажи-расскажи, мне интересно послушать, как ты все это повернешь. Кстати, за что в штрафбат попал?
– Командира своего со злости чуть не застрелил.
– Вон оно как… – с показушным прискорбием вздохнул Самохин. – Ну давай, продолжай.
Алексей рассказал все, как есть, опустив только свое нахождение в бункере с женщинами. По его мнению, это никак не способствовало смягчению ответственности.
Следователь что-то записывал, задавал уточняющие вопросы. Когда дело дошло до эпизода с нахождением в разрушенной квартире, где парни укрывались от опóзеров, старший лейтенант весь преобразился. От ленивого, скучающего офицера ничего не осталось. Перед Чечелевым сидел собранный, словно готовый к удару, боец.
– Признаешь, что прятались в том доме? – спросил он.
– Мы не прятались, а укрывались. А это разные понятия. В траншее тоже укрываются от обстрела. Понимаете, о чем я, гражданин следователь?
– А то как же, – кивнул Самохин. – Мы ж коллеги как-никак. Оба понимаем значение тех или иных терминов для следствия и судебного разбирательства. Но только вы там именно прятались. Как раз в то время, когда шел бой. В траншеях действительно укрываются. Так их и отрывают для целого подразделения, а вы отсиживались в этой квартире, вовсе не похожей на траншею.