– Жизнь такая, Олеся. Всякое бывает.
– Ой, что это я? – спохватилась девушка. – Давай, осмотрю. Что там у тебя? Пулевое? Осколочное?
– Не, колото-резаное под ключицу. Меня уж перебинтовали.
– Снимай-снимай, – потребовала Олеся. – Я сама решу, что мне с тобой делать.
– Ты сначала бойцами моими займись, а я потерплю. Ты ж знаешь, на мне, как на собаке, все заживает.
– Твоими бойцами? Так ты все же не штрафник? – обрадованно произнесла она.
– Штрафник. Командовать некому, поставили меня.
– Вот и командуй своими, а я сама буду решать, что мне делать. Снимай куртку без разговоров.
– Не могу я, – поморщился Гусев.
– Ничего, я тебе помогу. А что глаза такие красные? Обкуренный, что ли?
Гусев промолчал, а девушка осуждающе покачала головой.
Откуда ей было знать, что он не спит уже которые сутки.
Бабах! На разрушенных верхних этажах один за другим, почти сливаясь, грохнули три взрыва. Вниз полетели куски размолоченного бетона, посыпалась лавина мусора, осела тяжелая туча пыли, повалил дым, а с улицы донеслась бешеная стрельба.
– опóзеры в атаку пошли! – крикнул Клык.
Он прильнул к углу оконного проема и, умело отсекая по два выстрела, открыл огонь из автомата. Двигающийся затвор выбрасывал в сторону вращающиеся гильзы. Они падали на пол, замирая в пыли и мусоре.
В ответ с улицы залетали редкие стремительные трассеры, впиваясь в потолок, стены, выбивая мелкую крошку и пыль, попадая в металлические каркасы колонн, высекая искры и рикошетя.
По первому этажу работал пулемет БТРа.
Лютый, стиснув зубы от боли, пополз на четвереньках к оконному проему.
Грохнул разрыв гранаты, выпущенной из подствольника. кто-то из штрафников, нашпигованный осколками, истошно заорал, катаясь по полу.
Олеся, пригнувшись, поспешила к нему, на ходу расстегивая медицинскую сумку.
Грешок надрывно заорал, непонятно кому и зачем:
– Пулемет стреляет!!! Пулемет стреляет!!!
Гусев дополз до разбитого оконного проема, встал на колени, чуть высунув голову, быстро сориентировался.
опóзеры, числом с роту, пошли на штурм ЦУМа.
Фигурки солдат, прячась за всевозможными укрытиями, упорно продвигались вперед, ведя интенсивный огонь.
Оборону держала изрядно поредевшая рота Никулишина, стянувшего основные силы на первый этаж. Все понимали: стоит только опóзерам прорваться в здание – песенка штрафников спета. В плен никого не возьмут, особенно после недавнего боя и проведенной зачистки. опóзерам есть, что припомнить.
Лютый, стараясь не тревожить ноющую левую часть грудной клетки и руку, перевел автомат на одиночный огонь, пристроил «калаш» таким образом, чтобы вести прицельный огонь.