Когда первые лучи солнца брызнули Из-за горизонта, округа взорвалась свистом, воплями, визгом, аплодисментами. Засигналили клаксоны автомобилей.
Игорь проводил Настю до дома. У подъезда она остановилась, развернулась к нему, словно ожидая чего-то.
Огрешков понял, чего. Аккуратно обнял девушку, слился с ее губами, почувствовав горечь сигаретного дыма. Но сейчас ему нравилось даже это.
Поцелуй продолжался столь долго, что Настя была вынуждена упереться руками Огрешкову в грудь.
Задыхаясь, она произнесла:
– Я и не думала, что ты так классно целуешься… Где научился?
Игнорируя вопрос, Игорь опять потянулся к ее губам.
– Все-все, я пошла, – вывернулась девушка из его объятий.
– Я позвоню тебе, ладно? – спросил Огрешков.
– Позвони. Запиши номер.
– Я знаю его.
– Откуда?
Она замерла у подъезда.
– Не забывай, я ведь влюблен в тебя, а влюбленные готовы на все.
– Типа, как луну с неба, да? – засмеялась Настя. – Ну, все, пока. Звони.
Она скрылась. Игорь еще какое-то время слышал стук ее каблуков по лестничному маршу. Затем побрел домой, вспоминая ощущение гибкого девичьего стана, продолжая чувствовать горечь дыма на губах и вкус помады.
Он был счастлив.
Экзамены в институт Огрешков провалил. И оказался в армии.
Спустя год его часть перебросили на фронт.
В этом аду сломался Игорь быстро.
Лечение продолжалось недолго. Самострельщиков в госпитале очень не жаловали.
Затем скорый суд и приговор: для отбывания наказания направить Огрешкова Игоря Вячеславовича в штрафную роту сроком на шесть месяцев с возможностью досрочного освобождения по ранению.
Грешок, не выдержав взгляда Гусева, потупился.
«Хлебну я с ним лиха», – решил Павел.
А потом подумал, коли держится парень, значит, есть еще шанс, что выйдет из него толк, получится не дите-переросток, а нормальный мужик. Солдат.
Меняя позицию, пробежал Студент. Случайно зацепился струной с «трофеями» за торчащую арматурину. Второпях освободившись, побежал дальше, присел перед заранее намеченным оконным проемом и дал короткую очередь.
Чеснок притащил рацию, протянул Гусеву гарнитуру:
– Ротный на связи.
Павел надел наушники.
– Гусев! Держишься?
– Держусь!
– Молодец! Потери большие?
Он быстро осмотрелся.
Застыв в неестественных позах, лежали трое убитых. Возле очередного раненого склонилась Олеся, накладывая на правое плечо повязку. Бинт сразу становился красным, раненый конвульсивно вздрагивал, девушка что-то говорила ему, а тот судорожно скреб руками замусоренный пыльный пол и дергал ногами.
– Вижу трех «двухсотых», одного «трехсотого».
– Санитарка жива?