– Понятно, что в гостинице у них есть наводчик! Может быть, и не в одной. Понятно, что кто-то навёл их и на Григорьеву, и на англичанку… – Иванов на секунду остановился. – Надо бы найти эту Дору или Дарью… прежнюю, уволенную горничную, Понимаете, о чём я? Надо дать телеграмму англичанке… Составите?..
Сорокин снова кивнул, и у него на душе посветлело – он будет писать Элеоноре.
– …И завтра отнести телеграмму в консульство. Понимаете, о чём я говорю?
На том вроде разговор и был кончен, но Михаил Капитонович чувствовал, что пока не кончен. А Иванов всё расхаживал между столом и стеной.
– Там, в Охотске, я, сударь мой, – он говорил так, как будто бы исповедовался, – принял православие. И мучаюсь – к своим не тянет, а другие, чуть было не сказал – чужие – не очень-то принимают. Вот так и живу-мыкаюсь! Что вы на меня так смотрите?
Сорокин пожал плечами.
– Вы, кстати, можете звать меня Илья Михайлович, так и крещен был – Ильей. Удивляюсь, как только Яшка моё настоящее имя умел выговорить, это при его-то просторечии и косноязычии. Всё говорил, что – библейское. – Иванов достал из ящика стола деньги. – И вот! Это моё мес ячное жалованье… Китайцы нашелестели… На похороны Якова в субботу не пойдем, я туда людей отправлю, пусть посмотрят и запомнят, кто там будет. Коляску я выкупил, а коня выговорил у начальника управления полиции отдать сыновьям Якова, а то им совсем жить не на что. В субботу Якова отпоём в Иверской, и сами отопьёмся. Не возражаете?
– А вы? Вы где ночуете? – вдруг спросил Сорокин.
– Есть одна дама сердца! И давайте-ка я позабочусь о вашем ночлеге, вовремя сгорела ваша контора. А про камеру я вам уже говорил, я попросил, чтобы она замыкалась изнутри, вот ключ.
В субботу они причастились и исповедались в Иверской церкви, оставили деньги на помин души почившего раба Божия Якова и на свечи, сели в полицейскую карету, и Иванов сказал:
– В «Сливу».
По дороге молчали. Сорокин не знал, что такое «Слива», и смотрел вперёд, Иванов смотрел куда-то в сторону. Из церкви они выехали на Офицерскую, потом свернули на Участковую, а когда повернули направо на Мостовую, Сорокин заволновался: по Мостовой за железнодорожными путями был китайский пригород Фуцзядянь. Михаил Капитонович стал вертеться и оглядываться.
– Не переживайте, Михаил Капитонович!.. Видите, не получается у меня с вами – просто Миша… Мы, сударь мой, там долго не засидимся, надо опросить людишек, которые были сегодня на похоронах у Якова, так что… Хотя вам волноваться не о чем, вы не сможете проспать на работу или опоздать, всё одно ночуете в тюрьме. Кстати, как вам? Я так и не спросил!