– И выигрывает? – поинтересовался очкастый, внимательно вглядываясь в теперь уже откровенную тень когда-то известного человека, до сей поры влияющего на умы и судьбы многих грешников.
– А как же? – удивленно взметнул на лохматый лобик брови бесенок. – У нас, тут, по-честному, иначе всякий интерес пропадает… лет двадцать назад он такой куш снял – ух! Наши-то все думали, что крупье лет на триста без рук останется, но – нет-с, помилосердствовали, отыгрывается потихоньку.
Смуглый недоверчиво хмыкнул – честность, вообще-то, никогда не была в числе добродетелей, почитаемых в Преисподней, ну, разве что в этот раз Хозяин решил на многовековом опыте проверить математическую теорию азартных игр. Впрочем, это обстоятельство ни коим образом не касалось обладателя странных очков, и он только обрадовался, когда за спиной остались и стол под зеленым сукном, и яркий свет, переливающийся на красно-черном цифровом колесе, и изможденный игрой, но не сдающийся, когда-то почитавшийся светочем, игрок.
И вновь – изящный, Вечностью натренированный взмах хвоста, легкий щелчок…
В просторной, освещенной многочисленными свечами на столиках и редкими, тусклыми бра на стенах ресторанной зале наигрывала легкая классическая музыка: скрипичный квартет, виолончель и арфа – все в черных фраках, арфистка в строгом вечернем платье – наполнял пространство протяжными, тоскливыми и неторопливыми звуками Брамса, Глюка, Грига, Баха.
Плохо разбирающийся не только в классической, но и в музыке в целом, смуглый очкастый спутник бесенка более пристальное внимание уделил сидящим за столиками, впрочем, столиками их назвать можно было только с огромной натяжкой. Это были – столы. Монументальные, покрытые белоснежными скатертями, окруженные почтительной свитой красивых, мягких кресел с резными, изящными спинками и удобнейшими подлокотниками – столы буквально царствовали в этом уютном, благожелательном мирке услужливых официантов, снисходительно-вежливого метрдотеля, звонкого хрусталя, тончайшего фарфора, серебряных столовых приборов, запыленных бутылок старого вина. Столы эти были самодостаточны одним только фактом своего существования, но, тем не менее, за ними восседали люди: толстяки с выпученными глазами, тяжелой одышкой, масляными подбородками; до изможденности худые, будто обтянутые кожей скелеты, с впалыми, голодными глазами, приоткрытыми губами, тонкими, костистыми пальцами; средней комплекции, иной раз даже подтянутые, стройные, с алчным блеском золотых перстней, раздувающимися от фантастических, ароматнейших запахов ноздрями… здесь были и мужчины во фраках, вечерних и деловых костюмах, и женщины в умопомрачительных, шикарных туалетах, хотя, мужской пол преобладал, безусловно подавляя своим большинством редких, но от этого еще более приметных спутниц.