– Знаменитостей тут не ищите, чувствую же, как глазами по залу шарите, для знаменитостей: донжуанов всяких, калигул, мессалин и прочих, в веках прославившихся, – отдельные помещения, там все по-другому, хотя – суть такая же…
Про суть адских пыток для знаменитостей бесенок ничего не успел рассказать, привычно щелкнув кончиком хвоста по стене…
Сперва Смуглому показалось, что они вернулись в адскую котельную – сумрак, пыль, тишина, прерываемая нечастными, искренними и глубокими вздохами. Но тут же в глаза, хоть и скрытые маленькими черными стеклышками, бросился ярко освещенный невидимой лампой зеленый, расчерченный стол и небольшая рулетка на краю его. Над рулеткой то и дело возникали из ниоткуда, прямо из воздуха, ловкие смуглые кисти рук, ограниченные белоснежными манжетами, запуская на «цифровое» колесо маленький, искрящийся шарик удачи.
Приглядевшись чуть повнимательнее, очкарик понял, что в тесном, запыленном, затхлом помещении, с паутиной в углах, серыми, шевелящимися тенями под рулеточным столом, в серебристых волнах пыли, временами клубящейся в свете адской лампы, находится всего один игрок, ничего не видящий и не слышащий вокруг себя, будто прикованный к рулетке невидимыми, прочнейшими цепями.
Среднего роста, но чуток обрюзгший, бледный, с синеватым высоким лбом переходящим в обширную лысину, с окладистой, солидной, но нервно встрепанной бородой, игрок кого-то неуловимо напомнил Смуглому. Кажется, когда-то очень давно, настолько, что счет времени уже не имел никакого значения, очкастый видел портреты этого человека на стенах то ли учебных заведений, то ли присутственных мест. А вот теперь воочию лицезрел убогий, бывший когда-то дорогим и шикарным, расползающийся по швам серый сюртук игрока, пожелтевшую от времени и отсутствия должного ухода белую сорочку, едва выглядывающую из-под разлохматившейся бороды, прорехи в помятых, давным-давно нечищеных и неглаженных брюках, бежевые кальсоны, мелькающие в изрядных дырах на заднице и бедрах, порванные, стоптанные башмаки, из носков которых выглядывали грязные, с неимоверно отросшими ногтями пальцы.
– Увлечен-с, – прокомментировал поведение знаменитого игрока бесенок. – Второй век уж тут, а все наиграться не может…
Дрожащими, жадными пальцами, торопясь, будто захлебываясь в собственном желании успеть до сакраментального: «Ставки сделаны. Ставок больше нет», игрок лихорадочно, поспешно раскидывал по зеленому сукну фишки, тут же забывая о них и ловя пристальным взглядом появляющийся из дьявольских рук искристый шарик. И – услыхав внятное, звучное объявление невидимого крупье – то вскидывал руки к низкому потолку, то прятал лицо в ладонях, трясясь непонятно – от смеха ли, от рыданий, и снова быстро-быстро разбрасывал по цифрам маленькие пестрые кружочки фишек.