Поскольку оформление договора об аренде и внесение залога в размере трехмесячной платы за квартиру были завершены еще до нашего возвращения с Тайваня, мы впервые встретились с нашими хозяевами только через несколько месяцев после приезда в город.
Узнав, что их жильцы — два еврея с еще не определившей свой религиозный статус китайской дочерью, наши хозяева решили, что им послано настоящее небесное знамение. Когда, к тому же, выяснилось, что наш дом посещает множество азиатских студентов, большинство которых — буддисты, они окончательно уверовали, что удостоились особой религиозной миссии.
С большим трудом, комбинируя вежливую холодность с полной незаинтересованностью, нам с Барбарой удалось в конце концов остудить их евангелистский пыл. И хотя вся эта история показалась нам, в общем, довольно забавной, она содержала и неприятный элемент. Она напомнила нам, что наша Хсин-Мей по-прежнему остается в ненормальном состоянии, а мы сами все еще не имеем достаточных знаний и опыта и зачастую не способны противопоставить что-либо существенное потоку религиозных доводов, обрушивающемуся на нас со всех сторон.
Я ОТНОШУСЬ к людям того сорта, которые позволяют событиям развиваться естественным образом. Однако мое профессиональное антропологическое и социо-политическое любопытство побуждало меня время от времени пускаться на поиски информации, касающейся проблемы гиюра.
В ходе таких поисков я разговорился однажды с руководителем городской Еврейской школы, которая осуществляла полноценную — занимавшую весь день — учебную программу для детей, начиная со старших групп детского сада и по восьмой класс включительно.
Чем больше мы с Барбарой занимались своим еврейским самообразованием, тем яснее нам становилось, что мы, по сути, чрезвычайно невежественны в том, что касается нашей собственной религии. Поэтому я решил, что будет неплохо, если Хсин-Мей получит хотя бы начальное еврейское образование.
Я объяснил директору школы нашу ситуацию и спросил, сможет ли Хсин-Мей поступить в его школу. Директор ответил, что в школу принимаются только еврейские дети. Я стал добиваться от него определения — что же такое, наконец, еврейский ребенок. Он объяснил мне, что еврей — это тот, кто признан евреем «согласно еврейскому религиозному закону, или Галахе.»
«Что это значит в отношении гиюра!»— спросил я и получил ответ, которого в глубине души и ожидал: гиюр должен удовлетворять всем ортодоксальным требованиям.
Эта история имела продолжение. На втором году нашего пребывания в городе мы попали в списки местной Еврейской Федерации и стали регулярно получать приглашения участвовать в ее кампаниях по сбору пожертвований.