Но вот незадачка-то: Калона никогда и думать не думал — а не оскорбил ли кого ненароком своими деяниями?! Он — могущественный бессмертный. Ну, и стоит ли ему беспокоиться о чьих-то столь незначительных чувствах?
Это потому, что те, кого я счел самыми незначительными, временами удивляют меня: Хит, Старк, Дракон, Аурокс, Рефаим. Последнее имя из его мысленного списка заставило Калону вздрогнуть. Ведь одно время казалось, что и Рефаим ничего для него не значил, но он был не прав. Калона понял, что любит своего сына и нуждается в нем.
В чем же еще он ошибался?
Вероятно, во многом.
Эта мысль приводила его в уныние.
Он ходил туда и обратно вдоль самой темной, укрытой тенями стены храма Никс. Там он слышал все происходящее у погребального костра Дракона, и мог прийти, когда Танатос его позовет, но, в то же время, был не на виду.
Ему досаждало делать то, что указывали. Это всегда его раздражало.
И там была эта связанная с огнем недолетка — Шони. У нее, казалось, была способность подталкивать его, заставлять задумываться о том, на что он не привык тратить свое время.
Ей уже удалось проделать такое раньше. Он-то намеревался, манипулируя ею, раздобыть информацию о Рефаиме и Красной. А случилось так, что это она снабдила его чем-то, до смешного обыденным и примитивным — сотовым телефоном. Этот незначительный подарок спас жизнь его сына.
Теперь же она вынудила его думать обо всех тысячелетиях той вечности, что он провел вдали от Никс.
— Нет! — Громко выговорил он, заставив сотрясаться, как от бури, маленькую рощицу багряника, высаженного у западной стены храма Никс. Калона сосредоточился на том, чтобы усмирить свой нрав. — Нет, — повторил он голосом, уже не наполненным мощью Потустороннего мира. — Не стану я думать о проведенных без нее столетиях. Я не буду думать о ней вовсе.
Вокруг него заплясал смех, отчего рощица багряника засверкала, задвигалась, а затем мгновенно разрослась в полную силу, будто внезапно освещенная летним солнцем. Калона сжал кулаки и посмотрел вверх.
Он сидел на каменном карнизе храма. Света на этой стороне здания было совсем немного, отчего Танатос и повелела ему ждать здесь, но Эреб сам был светом.
Эреб — его брат — бессмертный Супруг Никс. Единственный во вселенной, столь похожий на него, и единственный во вселенной, кого Калона ненавидел даже больше, чем самого себя. И где же? Здесь! В смертном мире, спустя всю эту вечность? Зачем?
Калона упрятал свой шок под презрением. — Ты меньше, чем мне запомнилось.
Эреб улыбнулся. — И я рад тебя видеть, брат.
— Как обычно, приписываешь мне свои слова.