подпускали.
-Постойте, -вмешался Кор.- Но ведь не известно, кто ворота в Кло открыл. Говорят, что когда наши в них вошли, там только гора мѐртвых лежала.
-Как не известно? Чѐрные рыцари герцога Парна...
-Но ведь Парн против короля выступал, его даже в Кло пленили раненного, да
нордийцы не дали этого предателя увести в наш лагерь, -подал голос Эрг.
Нищий долго и пристально посмотрел на десятника. Потом дрогнувшим голосом
спросил:
-Как тебя зовут, юноша? Откуда ты родом?
-Эрг Донито. Мой отец - староста деревни Гнилой Тупик в Рассе.
Старик сверкнул глазами:
-Хм. Донито... Мне незачем врать, юноша. Другой разговор, поверите ли вы мне? Я
с Парном прошѐл и огонь, и воду. И я точно знаю, что он никогда не был против короля
Нерля. Его оболгали за то, что он отказался участвовать в заговоре. Это он собрал Чѐрных
Рыцарей под своѐ начало, это он громил мятежников там, где королевские войска были
бессильны, и это он во главе нас преодолел стены Кло, открыл королевским рыцарям
ворота и бился, израненный, не давая нордийским собакам закрыть их. Не веришь мне, -
спроси того предателя, которого Чѐрный Герцог ранил, не позволив ему добить меня.
Берт Багун, всѐ ещѐ держась за сломанные рѐбра, процедил сквозь зубы:
-Будь проклят твой герцог и ты вместе с ним. Это из-за таких как вы я гнил в этой
дыре столько лет!
Ну, что может быть скучнее многодневного монотонного пути чуть ли не через всю
страну? Особенно, когда проезжал по этой дороге раз десять, если не больше. Приедается
всѐ: горы, обступающие дорогу, равнины, раскинувшиеся направо и налево, полноводные
реки, через которые приходится переправляться то в брод, то на пароме. Приелась и
наивная восторженность юнцов, с которой глядели они на незнакомые места. Приелись
грязные деревеньки с однообразными казармами для приезжих рыцарей. Только однажды
удалось развлечься, когда делали остановку в Колеме, где Хорд позволил себе и людям
день отдыха.
Перепоручив своих подопечных Отару и Бену, сотник на всю ночь загулял у своей
давней подружки Гали Мананьян, хорошенькой черноволосой рыцарской вдове. Кроме
симпатичного личика, доброго нрава и неизменно тѐплого приѐма, Галя нравилась Хорду
своими чудесными пухленькими бѐдрами, на которые даже он, видавший виды ловелас, не мог смотреть без восхищения. А воспоминания о ночах, когда Галя своими
прелестными ножками сжимала его бока, оседлав, словно скакуна, не раз скрашивали
скучное солдатское бытие. Даже зная о постоянных любовных похождениях своего
непутѐвого дружка, Галя, сама не святая, всегда была рада его приходу. Видимо, всѐ это и