Еще одно выступление в Нью-Йорке. На этот раз мы оказались в школе в бедном пригородном районе. Мы стояли молча, когда вооруженная охрана отпирала для нас двери. Нам сказали, что в первый день семестра на этой лестнице застрелили ученика. В классной комнате нас ожидало около тридцати детей, для которых нас пригласили. Все они были чернокожими. А все мы были белыми. Если нас не выпроводили с насмешками за дверь еще до начала выступления, то только потому, что дети доверяли своему учителю и уважали его. Как только мы начали, их сильное желание быть услышанными перевесило их подозрительность. Мы предложили им помочь нам разыгрывать истории. Послышались многочисленные самодовольные смешки, но они приняли предложение. Их истории были о страхе и опасности вокруг них: эти дети жили в районе непрекращающейся войны, и ни учителя, ни родители, ни закон не могли обеспечить им безопасность. Когда мы закончили и стали паковать свои вещи, один мальчик остался с нами ненадолго. Он рассказывал о своих собственных стратегиях выживания. Мы были поражены его добрым, философским юмором, возможно, это можно было считать мудростью.
Мы были на конференции семейных психотерапевтов, которая проводилась в колледже, пустующем во время летних каникул. Наше выступление было запланировано в помещении размером со спортивный зал, оно служило для разных целей. В помещении работал кондиционер и было прохладно. Складные стулья, выстроенные ровными рядами, казались крохотными в зале с высоким потолками, блестящим, навощенным полом. Прежде чем начать, мы попросили терапевтов помочь нам переставить стулья полукругом, так, чтобы можно было видеть друг друга. Внутри круга, образованного зрителями и импровизированной сценой, мы постарались сделать все, чтобы поддержать и укрепить их взаимосвязь. Они рассказывали истории о мистических, и трудных, и триумфальных минутах в их терапевтических сессиях, а также в их личной жизни. В конце выступления нам показалось, что в комнате стало теплее.
Другое выступление организовал социальный работник местной окружной тюрьмы. Нас регистрировали необычайно крепкие мужчины, увешанные оружием и связками ключей. Охранник обыскал мою сумку с музыкальными инструментами, каждый тамбурин и трещотка подверглись тщательному досмотру. Он смотрел на них и видел оружие, а не инструменты. «Нельзя проносить вот это, и это, и это». Заключенные собрались в столовой без окон, там пахло дезинфекторами. Казалось, что они рады нас видеть. Их истории были о том, как их подставили, как девушки бросили их, о том, что будет, когда они выйдут из тюрьмы. После представления они сгрудились вокруг нас, продлевая общение. Большинству из них хотелось продолжать рассказывать истории. Некоторые из них получили такую возможность: один из наших актеров впоследствии провел с ними несколько семинаров.