Рыбалко подозвал к карте командарма Романенко. Тот был в парадном мундире, при всех орденах и медалях.
— Гитлеровцы могут возобновить атаки на Малоархангельском направлении и на Гнилецком. Но что это даст? — спросил Черняховский.
— Этот вариант они уже испытали, — заметил Романенко.
— Если гитлеровцы не получат солидных подкреплений, они, пожалуй, откажутся от такого распыления сил, — размышлял вслух Черняховский. — Они, очевидно, сузят фронт наступления, навалятся всеми силами… Где? Ольховатка — это шоссе. Поныри — железная дорога. Здесь они будут искать успеха.
Худощавый, невысокого роста, очень быстрый в движениях, похожий на Суворова Батов прохаживался по блиндажу. Прищурив темно-серые глаза, он взглянул на карту и сказал:
— Над этим вопросом стоит поразмыслить…
«Любимая батовская фраза», — подумал Курбатов и стал рядом с суровым Пуховым.
— А ваше мнение? — спросил Черняховский Батова.
— Возможен удар на Молоничи, Верхний Любаж с целью выйти на шоссе Орел — Курск в общем направлении на Фатеж.
— Серьезный участок, — согласился Черняховский, но взгляд его скользил дальше по узкой красной полосе, туда, где на севере и на востоке войска Западного и Брянского фронтов нависли над орловской группировкой гитлеровцев. — Основные силы фашистов втянуты в бой за Курск… На Западном и Брянском фронтах создаются весьма благоприятные условия для внезапных ударов. — И Черняховский отошел от карты.
Рыбалко взял его за локоть и глубоко вздохнул.
— К сожалению, дорогой мой, все еще впереди… Орел, Болохов, Мценск, Хотынец, Карачев опоясаны кольцевыми обводами. Надо форсировать Зушу, Оку, Оптуху, Вытебеть, Неручь, Машок, Десну, а берега этих рек немцы укрепляли двадцать два месяца!
Наступило молчание. Курбатов окинул взглядом подземный кабинет командующего. Знакомые вещи перекочевали с Дона и Волги под Курск. Их было немного: красная скатерть, с крупными щербинами хрустальная пепельница, овальное зеркало в раме цвета спелой вишни, матовый электрический шар над походным столом и на тумбочке приготовленные на всякий случай светильники из снарядных гильз, те же стулья и дубовая скамейка с почерневшими инициалами дежурных связистов.
Вошел командующий фронтом Рокоссовский с начальником штаба Малининым. Он пожал руку каждому генералу, пригласил сесть.
— Итоги дневного боя… — Рокоссовский обвел всех светло-голубыми глазами и слегка улыбнулся.
Курбатов хорошо знал эту приветливую, добрую улыбку и то, что командующий охотно слушал других и мало говорил сам.
Рокоссовский задержал на Курбатове взгляд и, словно угадав его мысли, чуть-чуть усмехнулся, продвинул пепельницу и сказал: