Дмитрий чувствовал в нем боль, ожидание. Взглянул на соседей. Генерал Салаев, подперев ладонью подбородок, сидел не шевелясь. Грачев улыбался, глаза его блестели. На щеках Седлецкого выступили пятна, он слушал внимательно, покусывая нижнюю губу. Когда Руденко кончила арию, несколько секунд в вагоне стояла тишина, потом все встали, послышались возгласы:
— Браво, Наташа! Бис!
Вместе со всеми Дмитрий бил в ладоши и просил Наташу петь еще и еще. Она долго не уходила со сцены и все пела украинские песни:
Ой не світи, місяченьку,
Не світи нікому…
Под аплодисменты сияющие подруги покинули сцену.
— С ума сойти, какой голос, — сказал Дмитрию Бобрышев.
Дмитрий не ответил. Он тоже думал: «Какие талантливые девушки».
После концерта генерал Салаев подошел к Наташе.
— Поздравляю вас, рад вашему успеху, думаю, вы не откажетесь петь во фронтовом ансамбле?
— Соглашайтесь, Наташа, перед вами откроется большая дорога, — советовал Тарасов.
— Не могу расстаться с редакцией… — ответила она. — Здесь у меня столько друзей! Я не кончила консерваторию и не стремлюсь пока стать певицей.
— Воля ваша, а жаль! У вас превосходный голос.
— Я подумаю, товарищ генерал.
— Подумайте хорошенько и соглашайтесь, — прощаясь, сказал Салаев.
Генерал пошел к выходу, за ним поспешили Тарасов с Ветровым.
Наташу окружили сотрудники редакции. Дмитрий подошел к Вере, пожал ей руку.
— Спасибо вам… Вы сегодня с Наташей просто тронули всех нас…
— Это Наташа…
— И вы… Вы очень хорошо аккомпанировали.
— Верочка, ты идешь? — спросила Наташа.
— Сейчас, одну минутку…
— Вера, разрешите вас проводить, — подскочил Седлецкий.
— Моя теплушка рядом, не стоит беспокоиться.
— Нет уж, разрешите, — настаивал Седлецкий. — Знаете, я сегодня написал стихотворение и обязательно хочу прочитать его вам.
— Простите, меня ожидает Наташа.
— Ну, не гордячка ли? Малейший успех — и уже вскружилась голова, — провожая Веру взглядом, ворчал Седлецкий.
— Что вы напрасно злитесь, завтра встанете и натощак прочтете вашу лирику.
Злость помешала Седлецкому уловить в словах Дмитрия иронию, и он сказал:
— Нет уж, извините, этой зазнайке Седлецкий стихов больше не читает… Экий же я дурак, — вдруг расхохотался он. — Где Гайдуков? Нет Гайдукова с нами! То-то она спешила…
— Гайдуков дежурный по части, — заметил Дмитрий.
— Ах, да… Ну, шут с ним, пойду потанцую.
Дмитрий вышел на воздух. Ни звезды. Ветер с юга, и наплывает туман, очевидно будет оттепель. «Как быстро меняется погода», — подумал он. Проходя мимо теплушки, Дмитрий услышал неясные голоса девушек и невольно замедлил шаг. Идти в купе не хотелось. Еще раз прошелся мимо теплушки. Голоса стихли. На сердце было неспокойно. «Уж не влюбился ли я? Что же я здесь топчусь? Спать! Спать!» Он быстро зашагал по протоптанной тропинке, вскочил на подножку вагона и, входя в него, облегченно вздохнул: «Все пройдет… Завтра фронт!»