— Не беспокойтесь, Семен Степанович, нас возьмут, — быстро проговорила Вера.
— Фу-ты ну-ты, шины дуты, — провожая девушек взглядом, произнес Седлецкий и прикрыл окно.
— Не закрывай, Семен, душно. — Гайдуков приблизился, положил ему на плечо руку. — Ты, брат, новость привез… Значит, Дмитрий женился?
— Нет. Я этого не утверждаю.
— Как так?
— А так… Я хвалил землянку, Катины обеды. И только.
— Подожди, ведь ты же ясно намекал.
— На женитьбу? Вот уж чепуха! — рассмеялся Седлецкий.
— Ты пошутил, а девушки могли принять всерьез…
— И теперь в редакции распространится слух о влюбленной парочке? О новом Ромео и новой Джульетте? И сам полковник Тарасов вызовет Дмитрия и потребует объяснения? Не так ли? Ты, Виктор, боишься даже намека на любовь. Любовь на фронте? Это же крамола! Человек на войне должен заглушить все чувства и со счастливой улыбкой получать одни только пулевые ранения.
— К чему эта ирония? — пожал плечами Виктор. — Ты, Семен, не будь лисой. Нос в норе, а хвост в стороне…
Седлецкий готов был вспылить, но в комнату вошел художник Гуренко.
— Вот и я, здравствуйте!
— Маэстро! — обрадованно воскликнул Гайдуков. — А я уже собирался посылать вторую телеграмму. Ну, как добирался?
— Ждал почтовую машину — подвела, сломалась. Так я на попутных… Жарища — ад! На мне пыли, как на придорожном камне, — Гуренко бросил на табуретку увесистый сверток. — Этюды привез… Слушай, Виктор, как бы мне почиститься да помыться?
— Я дам тебе щетку и мыло. Вода в сенях, бери ведро и отправляйся в сад. Но знай, один этюд мой. Надо украсить корпункт.
— Я тебе подарю… выберешь любой. — Гуренко скользнул в сени, загремел ведром.
— Кажется, Бобрышев идет… Точно, он! — глянув в окно, совсем повеселел Виктор. — Пошли встречать.
Майор Бобрышев не успел прикрыть калитку, как его уже окружили товарищи.
— Ты откуда взялся такой чистенький? — пожимая руку приятелю, удивился Гайдуков. — Смотрите, друзья, на нем ни пылинки, ни соринки.
— Он умнее нас оказался, в Тускаре выкупался. А мы, Юрий Сергеевич, не догадались, — пожалел Седлецкий.
— Речушка узкая, но ямки есть подходящие, — заметил Бобрышев.
Он сильно загорел, поправился, на щеках исчезли мелкие рябинки, и лицо его приняло еще более добродушное выражение.
— Друзья мои, время уходит, — спохватился Виктор. — Гуренко, пять минут срока — и чтоб блестел, как: стеклышко. Склад могут закрыть на переучет, без сапог останетесь.
— Да, да, пошевеливайтесь, Юрий Сергеевич, — поторопил его и Седлецкий.
Пока Гайдуков возился с консервными банками и доставал у хозяйки посуду, корреспонденты вошли в дом, скрипя новыми сапогами.