И тотчас в комнату ворвался грохот бомбежки. Задребезжали стекла, с потолка посыпалась штукатурка. Седлецкий пригнулся от неожиданности, вобрал голову в плечи.
— Что это?
— Кажется, началось…
Тяжелое громыхание повторилось. Все двери захлопали. Казалось, невидимки вошли в дом. В сенях испуганно закрестилась хозяйка.
— Матерь божья, заступница наша… Спаси и помилуй! — продолжая креститься, старуха выбежала во двор.
Корреспонденты выскочили на крыльцо. С чердака по приставной лестнице не спустился, а съехал Ковинько. Он подтянул ремень.
— Машину заводить?
— Не торопись… — Гайдуков из-под ладони всматривался в небо.
На востоке оно было нежно-розовое, на западе — плавали в синеве серые дымки. Отрывисто били зенитки. Высоко над головой сверкали частые вспышки. Они казались багровыми кляксами. Небо наполнилось металлическим гулом.
Как ни старался Виктор, но увидеть самолеты не удавалось.
— Бомбят с большой высоты… — Он спрыгнул с крыльца, повернулся к шоферу. — А давно ушли Бобрышев и Гуренко?
— В полночь.
— Молодцы, словно чувствовали… Теперь они проскочили.
— Нам необходимо действовать, — возбужденно заговорил Седлецкий. — Все ясно. Битва началась.
— Прежде всего надо выяснить обстановку.
— Ты прав, сходи в штаб.
— Хорошо, ждите меня. Я быстро справлюсь…
Из кустов выскочила черная дворняжка и, нагнав в саду Гайдукова, стала к нему ласкаться. Вдруг собака поджала хвост и, повизгивая, побежала к щели. «Знает, куда прятаться». Виктор замедлил шаг, прислушался. «Нет, кажется, все в порядке». Едва он успел закурить, как зенитки, охранявшие штаб, открыли огонь. Над садом повисли темные барашки облачков. Рассекая листву, на дорожку посыпались осколки. Гайдуков быстро перебегал от дерева к дереву.
Седлецкий стоял на крыльце и хорошо видел, как из-за облака вынырнул самолет.
— Смотри, Ковинько, «Мессершмитт-110».
— Это он!
Зенитчики усилили огонь. Затаив дыхание, Седлецкий следил за разрывами.
— Ну-ка, еще раз, дайте ему, хлопцы, — шептал Ковинько.
Удаляясь, самолет взял курс на монастырь и неожиданно спикировал.
— Ишь, завыл дьявол, отбомбится и уйдет. Тоже мне зенитчики. Огонь! Три лаптя левее солнца… — раздраженно выкрикивал Ковинько.
Бомбы разорвались далеко за садом. Сверкнул красный гребень пожара и быстро погас.
— Надо все-таки взглянуть, куда ж он всадил… — И Ковинько полез на чердак. Он быстро спустился. — Беда, товарищ капитан, — голос его задрожал.
— Что случилось?
— На доме командующего вся черепица разворочена. Прямое попадание. Вот оно что!
— Да не может быть!
— Все может… Бомба, она не разбирает…