Как только город был занят, нашему соединению приказали перебазироваться на аэродром Океньце, вблизи Варшавы. В течение часа все было готово. Мне было приказано сопровождать штабные машины. Я несказанно обрадовался: хотелось скорее домчаться до Варшавы, чтобы узнать о судьбе моих польских товарищей.
...По дорогам к Варшаве тянутся обозы, двигается грозная техника. По обочинам идут и едут люди - возвращаются в покинутый город. Многие расселись на танках, на тягачах, не говоря уже об автомашинах. Я видел наши танки, увитые гирляндами цветов. Бойцов наших встречали, как родных целовали, угощали кто чем мог. К нам в машину подсел старик варшавянин, сапожник Вацлав Корковский.
Въезжаем в Прагу. Предместье Варшавы выглядит празднично. Над домами развеваются польские национальные флаги, с балконов свешиваются ковры, украшенные орлом без короны - гербом демократической Польши. На улицах необычное для раннего часа оживление. По мостовой под звуки песни движется демонстрация, гремят возгласы в честь Советской Армии и ее славных полководцев, в честь Войска Польского, смело выступившего на борьбу против гитлеровских захватчиков.
Наконец мы в Варшаве.
Вацлав Корковский попросил на минуту остановить машину. У бывшего Монетного двора он снял старенькую фетровую шляпу, широко перекрестился и тихо сказал:
- Вот что осталось от тебя, дорогая Варшава!.. Но ты будешь жить...
Мы стояли возле него, как и он, сняв головные уборы.
Действительно Варшава страшно пострадала от рук гитлеровцев. Мы попросили Корковского провести нас до улицы Кручей, где я приземлился в памятную сентябрьскую ночь, где было мое подполье.
Корковский иногда просто терялся, не узнавая родного города.
- Кажется, это угол Иерусалимской и Маршалковской, - растерянно шептал он, пожимая плечами.
Неубранные трупы гитлеровских вояк еще валялись на перекрестках. Тут и там виднелись обгорелые остовы трамвайных вагонов. Вокруг зияли большие воронки, дыры канализационных люков. Здесь под землей укрывались варшавские повстанцы, по этим тоннелям выходили они из горевшей, но непокорившейся Варшавы.
Поблагодарив Корковского, мы поехали к аэродрому Океньце. По шоссе, с запада, тоже тянутся к Варшаве толпы людей.
- Варшава свободна!.. Варшава свободна!.. - кричали люди на всех дорогах.
В Океньце нам пришлось быть недолго. События на фронте развивались так, что наши передовые части, несмотря на тяжелые бои, освобождали до сотни населенных пунктов в день. Нас, разведчиков, передислоцировали в Кутно. Из Океньце мы выехали на автомашинах под вечер. С трудом передвигаясь среди хлынувшей на запад военной техники, мы добрались до железнодорожного переезда. Здесь нас остановили два регулировщика. Один солдат был поляк, второй - русский.