— Ах вот как, — сказала я с облегчением.
Искоса взглянув на Стюарта, я увидела, что он меня рассматривает.
— Все в порядке?
— Да, а что?
— Ты чего-то бледная.
Я постаралась принять беззаботный вид:
— Я всегда бледная. Правда, все хорошо.
— А сколько времени ушло сегодня на проверку?
Начиная раздражаться, я пожала плечами:
— Не помню.
Он все еще смотрел на меня своим «профессиональным» взглядом.
— Прекрати это, Стюарт, понятно? — прошипела я.
— Ладно, извини.
Перекусив, мы пошли по длинному коридору в обратную сторону — к выходу. В холле все так же толпились люди. Я считала шаги и думала только об одном: а меня выпустят отсюда? Внутренний голос все настойчивее твердил: «Беги!» Что сделают все эти люди, если я вдруг перейду на бег? Начнут меня ловить или равнодушно отвернутся?
И вот мы вышли на улицу, я с облегчением вдохнула холодный воздух, приправленный пылью и выхлопами паров бензина, вслушалась в шум улицы. Ура, я на свободе! Я даже забыла о Стюарте и, когда он взял меня за руку, вздрогнула от испуга.
— Слушай, — сказал он, — я понимаю, что сейчас не место и не время, но мне надо тебе кое-что сказать.
Я взглянула вниз, на наши скрепленные руки, и увидела, что его рука слегка дрожит.
— Помнишь тот вечер, когда я поцеловал тебя? А на следующий день я сказал, что это просто поцелуй. Помнишь?
— Да.
Я боялась смотреть на него и поэтому перевела взгляд на дорогу, на проплывавшие мимо высокие бока красных автобусов. Три автобуса едут на юг, и ни одного — в направлении моего дома.
— Так вот, для меня этот поцелуй был очень важен. Не знаю, почему я сказал… то, что сказал… Я все время думаю об этом.
И тут я ее увидела.
На верхнем этаже двухэтажного автобуса, номер шестьдесят восемь, я увидела ярко-розовый берет, лихо надвинутый на лоб, а под ним — копну белокурых волос. Автобус удалялся, но она смотрела прямо на меня. Сильвия!
Я повернулась к Стюарту:
— Прости, что ты сказал?
Суббота, 20 марта 2004 года
В субботу Ли был свободен, и мы снова поехали гулять в Моркам. Я не хотела ехать, но оставаться дома было бы еще хуже. Щека у меня все еще болела, а когда я дотрагивалась до нее, меня как током дергало, но никто ничего не смог бы заподозрить. Он умудрился ударить меня с такой силой, что зубы лязгнули, и не оставить следов.
На улице было тепло и солнечно, на небе — ни единого облачка. Народу столько, что мы едва нашли на парковке свободное место. Нагулявшись, пошли пешком по эспланаде в сторону города. Ли взял меня за руку, и я поежилась.
— Извини за вчерашнее, — сказал он спокойно.
— За что? — спросила я.