Намузицировавшись, он запер на ключ машину, запер на замок гараж, сел на скамью, затененную кустом давно отцветшей сирени, взял лежавшую на скамейке брошюрку «Лечение пчелиным медом и ядом», купленную вчера в киоске, надел очки с двойными линзами и стал читать о пользе пчелиного яда и порядках в пчелиных семьях. И в это самое время к нему подошла, прихрамывая на обе ноги, Олимпиада Ивановна, страдавшая отложением солей в ступнях. Она села возле Поликарпа Семеновича и сказала:
— О-ох!.. — Потом сказала: — У-ух!.. — И наконец сказала: — О-ох, как я устала!..
В молодости Олимпиада Ивановна, видимо, была весьма симпатична. Симпатичность, видимо, ей придавал задорно вздернутый носик (он и остался задорно вздернутым), выгодно отличавшийся от толстого, пористого носа Поликарпа Семеновича. И придавали, видимо, ей симпатичность кругленькие, слегка выпуклые карие глазки (они и теперь оставались карими и выпуклыми), не шедшие ни в какое сравнение с бесцветными и косящими глазами Поликарпа Семеновича.
— Значит, ты наотрез отказываешься подарить Гене машину? — очень ласково спросила Олимпиада Ивановна.
— Отказываюсь, мадам. Наотрез, — столь же вежливо ответил он.
— Но ведь ты на ней не ездишь. Она ржавеет и скоро развалится. Тебе не кажется, что ты похож на собаку на сене: сам не гам и другому не дам? — почти нежно проговорила Олимпиада Ивановна.
— Не кажется, мадам, — вежливо ответил Поликарп Семенович, устремив двойные линзы в брошюрку. — Всю мою трудовую жизнь вы держали меня на полуголодном пайке и копили на дом и машину. И я это терпел. Почему я должен все отдать?
— Не все, а только машину. Ведь ты на ней выезжаешь раз в год и то не дальше нашей лужи.
— Ошибаетесь, мадам. В прошлом году я выезжал в Чернигов и возил вас. И еще хочу вам напомнить вот что. У нас существует принцип: каждому по труду. Я его придерживаюсь. Пусть Геннадий сам заработает на машину, как заработал я.
— Вы подлец, — тихо сказала Олимпиада Ивановна, тоже переходя на «вы». — И негодяй. К тому же изверг.
— Такой негодяйки, как вы, мадам, я не встречал, — вежливо ответил Поликарп Семенович. — Вы отпетая негодяйка.
— Зачем же ругаться, как сапожник? Всю жизнь твердить мне, что вы отпрыск благородных дворян, — и оскорблять женщину? Фу!
— Мадам, вы сами знаете, что мои предки — дворяне. А ваши — мелкие купчишки. Так что лучше заткнитесь, — вежливо попросил Поликарп Семенович.
— Лучше вы заткнитесь. Мне неприятно на вас смотреть! — ответила Олимпиада Ивановна.
— А мне, простите, на вас. Вы малограмотная женщина. В одном письме делаете сто ошибок.