— А за эту шутку «случайно» заплатили мы, четверо, те, что сидим сейчас перед вами.
— Очень сожалею, но скажите, пожалуйста, как вы об этом узнали? — удивился Блохин и покраснел.
— Это мой секрет, — сказал я, заметив его смущение.
С той минуты, как Блохин вошел в комнату и начал говорить, его голос мне сразу же показался знакомым. Когда он, покашливая, продолжил разговор, я усиленно пытался вспомнить, где я слышал этот голос? Где, где это могло быть? И тут у меня в голове пронеслась картина: я стою у открытой форточки вечером после нашего приезда. Но не ошибаюсь ли я? Рискнуть?
Блохин блуждал глазами по комнате, потом глянул на меня и со вздохом сказал:
— Поневоле поверишь в чудеса. Ведь кроме нас троих, никто о медвежьем сале не знал.
В коридоре послышались шаги, затем стук в дверь, и на пороге появилась могучая фигура возницы, вернувшегося из больницы, куда он отвез раненого с лесничим. Вера Николаевна бросилась навстречу:
— С чем вернулся, Демидыч? Как Василий Петрович?
Демидыч снял мохнатую ушанку, провел рукой по усам, на которых блестели тающие льдинки, и коротко сказал:
— Жив, но без сознания. Муж велел вам передать, что останется у отца до тех пор, пока не минет… как это, не могу вспомнить слово, ну, как это бывает у капиталистов…
— Кризис, — помог я Демидычу.
— Вот-вот, именно так. Теперь, должно быть, уж кончается кризис, — ответил Демидыч.
— Садитесь, я налью вам чаю, — предложила Вера Николаевна.
— Что же, стаканчик, а то и два пропущу. Холод на улице знатный, — согласился Демидыч.
— Кушайте, пожалуйста, вот пирог, — хозяйка подвинула ему тарелку.
Демидыч с удовольствием пил чай, помешивая ложечкой, и, согревшись, продолжил рассказ:
— Все было бы хорошо, если бы не собака. Добрались мы до больницы, нас встретили и тотчас же отнесли Василия Петровича на операцию. Динка бежала за ним, ее отгоняли, но она не давалась, одну настырную медсестру даже хватила за руку. Ничего особенного, только та долго шумела… Даже нашего лесничего Динка не хотела послушаться. Скулила и царапала дверь операционной, где исчез ее хозяин, и лишь после долгих уговоров легла под лавочку, и — ни с места. Часа два мы ждали, пока не вышел доктор, наверное, самый главный в больнице, и сказал, что операция прошла успешно, во всяком случае, они сделали все, что могли. Теперь надо ждать кризиса. Но это уже не в их власти, все зависит от какой-то… конвиции.
— Кондиции, — поправила Вера Николаевна.
— Вот, вот, это оно и есть, — поспешно кивнул возница. — Из операционной Василия Петровича на высокой такой тележке перевезли в комнату. Там теперь он и лежит, сын рядом, ждет, когда минует кризис.