— Любовь Петровна... — заговорила наконец она. Я посмотрела на Жанну ласково и ободряюще улыбнулась. — Вообще-то я не должна вам рассказывать... Но тут так заведено... чтобы лучше узнать, что из себя представляет новый специалист... В общем, последние четыре пациента — наши сотрудники.
Я приложила массу усилий, чтобы не раскрыть от удивления рот. В первое мгновение информация показалась обидной.
— Зинаида Никитична в прачечной работает... — продолжала Жанна, наконец посмотрев мне в лицо и улыбнувшись. — Вообще-то, она очень добрая. Но, говорят, с первого раза ее никто «не проходит»... А Максим Андреевич Тигрин из охраны. Нормальный мужик, вы не обижайтесь. Просто он пошутил...
Голос Жанны звучал сочувствующе, наверное, вид у меня все Же был растерянный. Лифт остановился на первом этаже, двери открылись. Я тоже улыбнулась и кивнула:
— Все в порядке... Спасибо, что сказала!
Мы попрощались.
Я задумчиво разглядывала в зеркале лифта свое отражение, плавно поворачиваясь то одним, то другим боком. Кареглазая брюнетка послушно повторяла мои движения, кокетливо поигрывая густыми ресницами.
— А ты очень даже ничего... — сказала я брюнетке. — Симпатичная. И глаза у тебя красивые.
Про глаза — это уже слова Максима Андреевича Тигрина. Он так и сказал:
— Любовь Петровна, у вас очень красивые глаза... —
Потом немного помолчал и добавил: — Не сердитесь, пожалуйста, на меня. Иногда приходится выполнять и такие дурацкие поручения.
Я и не сердилась. Потому что совещание, от которого у меня испуганно екало сердце, прошло как бы под лозунгом: «Платова Любовь Петровна — ум, совесть и честь нашей медицины!»
Когда я вошла в кабинет Михаила Викторовича, там уже собралось человек десять. Я узнала Акопа Ашотовича, Шушану Беркоевну, двух сегодняшних пациентов и любительницу страстных любовных ночей Зинаиду Никитичну из прачечной. Увидев меня, она задорно подмигнула. Все-таки хорошо, что Жанна предупредила...
Главврач предложил всем сесть, после чего коротко меня представил. Минут через пять после начала в каби-нет постучали, и на пороге появился Тигрин.
— Простите за опоздание... — буркнул он, устраиваясь на стоящем рядом со мной свободном стуле.
Седоватый кивнул и обратился ко мне:
— С Максимом Андреевичем вы уже, по-моему, знакомы... — Но я сделала вид, что удивлена, и он удовлетворенно продолжил: — Это начальник нашей охраны.
Потом главврач произнес небольшую речь, сводившуюся в основном к тому, что центру необходимо заниматься воспитанием собственных кадров. После чего взялись за меня. Совещание длилось не более получаса, но казалось, что прошла вечность. Сидеть и слушать, когда о тебе говорят в третьем лице, оказалось невероятно трудно. Я комкала в руках носовой платок, стараясь не показывать, что нервничаю. Но все четверо «пациентов», словно сговорившись, меня хвалили'.