– Все неважно,– медленно и задумчиво сказала Эдис, как бы обращаясь к самой себе.– Кроме одного. Что ты собираешься делать?
Палмер попытался пожать плечами. Неодолимая апатия сковала его движения.– Поклониться и уйти? – предположил он.– Признать, что большой город загнал меня в угол? Лицо Эдис было абсолютно спокойно.
– Что бы ты сделал, если бы мог?
Брови Палмера изогнулись, потом устало опустились.
– Побил их.
– Ради Бэркхардта?
Палмер издал губами какой-то тихий звук:
– Ему конец, что бы я ни сделал. Он уже не нуждается в помощи. И я не собираюсь помогать ему, даже если бы мог.
– Тогда почему ты хочешь одержать над ними победу?
Он сделал медленный вдох.
– Это принесло бы мне огромную радость.– Он бессмысленно улыбнулся.– Огромную юношескую радость, должен признаться.– Он лениво выдохнул воздух, который задерживал в легких.– Это все мечты. Так кончаются только сказки.
– Тогда что же мы будем делать?
– Мы?
– Если ты уйдешь из банка? Что будет делать вся семья? Покинем Нью-Йорк? Покинем этот дом?
Палмер закрыл глаза.
– Я пока не думал.
– Но это же совершенно ясно.
Ее резкий тон заставил его открыть глаза.
– Да?
– Но просто так сдаться…– Она сидела очень спокойно, разглядывая свои руки, в которых держала стакан из-под молока. Потом: – Вудс, если тебе не нравились твои карты, зачем ты вступил в игру?
– Не знал, что они крапленые.– Он глуповато ухмыльнулся.
– Может быть, это вообще были не те карты.
– Учитывая, что сдавал Джо Лумис… да.
– Кто-о?…
– Джет-Тех,– Палмер поморщился.– Семидесятилетний идейный вождь.– Он тихо засмеялся: – Главный шулер.
– А это…– Она замолчала.
– Что это?
– Ничего.
– Черт возьми, Эдис. Ты все время начинаешь вопросы и не заканчиваешь их.
– Мне интересно. Возможно ли, не слишком ли поздно… просто,– она сделала руками какой-то вращательный жест,– просто начать новую игру. Со своими картами?
– Как?
– Ну я не знаю…
– Ты переборщила с этой метафорой,– сказал Палмер.– Это ведь все-таки не карточная игра. Правда?
– Но она на нее похожа. И когда твой противник подтасовывает карты, ты требуешь новой игры с новой колодой.
– Но я не могу ни от кого ничего требовать в моем положении.– Он почувствовал в себе искры раздражения. Оно казалось направленным на жену, но совершенно очевидно, это было раздражение на самого себя, на свою беспомощность. Странно, но эта злость согрела его. Огромная, давящая, какая-то мертвая апатия неожиданно прошла. Он почувствовал почти невесомость.
– Ты что? Тебе нехорошо? – спросила она.
– Просто… я неожиданно почувствовал невесомость…– Он смущенно рассмеялся и в это же мгновение вспомнил Гейнца Гаусса.– Послушай,– начал он.