Курепин стоял, низко опустив голову. Он видел, как мотористы подвели к Мотину офицера и девушку, но не проронил ни слова. Страха не было. Было горькое чувство обиды и стыда.
Я сам пойду в штаб, — наконец проговорил Курепин. — Разрешите?
И вот он стоит перед командиром кавотряда. Рядом с ним Мотин, а чуть позади — офицер, девушка-туркменка и конвоиры с карабинами в руках. Лицо командира кавалерийского отряда кажется спокойным, но Курепин видит, как под щеками, заросшими жесткой щетиной, ходят желваки.
Вы понимаете, — спрашивает командир, — что я обязан предать вас суду военного трибунала?
Он не смотрит на Курепина, словно не хочет, чтобы летчик увидел в его глазах бурю гнева.
Теперь понимаю, — отвечает Курепин. — А там, в пустыне, не думал об этом.
Может быть… — вдруг заговорил офицер.
Командир крикнул на него:
Молчать! Вы будете говорить в другом месте. Уведите его, — обратился он к конвойным.
Потом будет поздно, — спокойно сказал офицер. — Углан-бей уйдет. Вы расстреляете летчика и меня, а Углан-бей уйдет далеко.
Он посмотрел на командира, словно спрашивая разрешения продолжать разговор.
Продолжайте, — сказал командир.
Разрешите сесть? — Офицер сел напротив командира и взял со стола папиросу. Командир поморщился, но промолчал. — Слушайте, — продолжал офицер, — я не связан братскими узами с Углан-беем. И сейчас прекрасно понимаю, что вся эта авантюра с басмачеством идет к концу. Я только нуждаюсь в одном: в вашем слове, что вы сохраните мне жизнь. И я сейчас укажу, где Углан-бей.
Командир молчал. Потом он встал и проговорил:
Даю слово, что вы не будете расстреляны.
Честное слово?
Да.
Хорошо. Дайте карту…
Через полчаса весь отряд был на конях. Мотин подошел к командиру и шепотом спросил:
Что делать с Курепиным?
С Курепиным? Подойдите сюда, Курепин. Ваш самолет исправен?
Так точно, товарищ командир. — Глаза Курепина заблестели.
Проверьте пулеметы. Разговор с Углан-беем будет серьезный. Вылет — через два часа. — Он взглянул на Мотина и добавил: — Завтра мы решим, как поступить с летчиком Курепиным.
…К утру от банды Углан-бея осталась кучка недобитых басмачей, скрывшихся в пустыне. Сам Углан-бей лежал с простреленной головой, и над его телом медленно вырастал песчаный холм.
Когда отряд вернулся с операции, Мотин доложил, что летчик Курепин ранен, но не хочет покидать отряда.
Пуля пробила ему плечо, но врач говорит, что не опасно. Да вот он и сам идет.
Санитар вел Курепина в палатку. Мотин и командир кавалерийского отряда подошли к нему и остановились.
Как ваше имя, Курепин? — вдруг спросил командир.