… Самой трудной была первая ночь — а все потому, что я не рассчитал с мешком. Ну, забыл я, что вам нужно дышать, забыл… Мы-то не дышим — и правильно, кстати, делаем, хлопот гораздо меньше получается. Если б не левый номер, показавший как правильно вырезать часть ткани, пришлось бы искать другой мешок — а это еще куча времени, и этот-то еле нашли! Но это были еще цветочки… Ягодки ждали меня на марше — мешок, как оказалось, потряхивало на каждом моем шаге, не по мощеной дороге ведь топаем! И, если обычному грузу это в принципе безразлично, то наш трофей укачало еще за первый час… Нет, я ничего не имею против маленьких людских слабостей, но… как же все-таки было легче, если б она была немертвой! Впрочем, я бы покривил душой, сказав бы, что она жаловалась или доставляла какие-то трудности — нет, девочка с завидным упорством держалась до последнего, пока я, наконец, не додумался нести мешок в руках перед собой, прижав его к груди — так качало гораздо меньше. Ей этого оказалось достаточно. Волнения и усталость взяли свое, заставив забыть и о продолжавшейся тряске, и о шуме марширующей армии — не прошло и пары минут, как она прямо вот так, фактически у меня на руках, прижавшись щекой к холодному нагруднику, провалилась в сон. Люди верят, что мы ничего не чувствуем — это неправда. Я чувствовал — не вспоминал чувство, а именно чувствовал — тепло, радость… счастье. Она доверилась мне, положилась на меня, пока еще сама того не сознавая — а доверие для нас это все. Лояльность, доведенная до абсолюта — вот основа нашего существования. Мы не можем не оправдать доверия, никогда! Теперь я либо сберегу ее, либо лишусь нежизни, пытаясь сберечь. Не правда ли удивительное решение для того, кто вообще не должен принимать решений?! А еще более удивительно то, что в этот миг я был не одинок в своих мыслях:
— Не, правда ли… Она будоражит что-то внутри, десятник?
Знакомая речь на секунду повергла меня в изумление, не сумев, впрочем, заставить сбиться с шага. Клянусь своими костями, не будь я твердо уверен, что слева от меня стоит такой же немертвый как и я, я бы решил, что он принадлежит живому… наверное даже живой женщине! А левый номер тем временем продолжал, а может и продолжала, рассуждать вслух:
— Эта живая, эта плоть и кровь…Она чудесна, во всяком случае, когда спит, а не дает советы, какого размера должно быть отверстие в мешке. Я теперь понимаю, почему вы сохранили ей жизнь, десятник…
Сюрприз, сюрприз…После подобных слов у меня осталось лишь два варианта: либо у нас такой уж специфический десяток, где все немертвые какие-то слегка живые, либо… либо то, что произошло со мной — это начало эпидемии, и, рассыпаться мне на части, если это не связано с тем стариком в горах и камнем у меня в напоясном мешке!