Надо было любой ценой успеть выбраться из подъезда до того момента, когда туда начнут ломиться полицейские.
Подбежав к железной входной двери, Слепой осторожно выглянул в окошечко. И чуть ли не нос к носу столкнулся с каким-то копом, который как раз набирал код.
Глеб отпрянул. Положение было почти безвыходным.
К счастью, под лестницей в подъезде располагалась небольшая каморка. Жильцы хранили там свои коляски и велосипеды. Слепой скорчился в три погибели и притаился среди них.
Как раз в этот момент железная дверь открылась, и полицейские один за другим ринулись вверх по лестнице. При желании Слепой мог дотянуться рукой до их начищенных до блеска ботинок, которые они мелькали всего в метре от его лица.
Наверху, на третьем этаже, послышался звонок в дверь, затем стук, затем голос: «Откройте, полиция!» Глеб понял, что если ему сегодня и суждено выбраться из этой передряги, то только сейчас, сию же минуту.
К счастью для него, один из стоявших в коморке велосипедов не был прикован противоугонным тросом. Глеб решил, что в данной ситуации не будет большим грехом угнать эту развалюху.
Он вытащил велик, вынес его через входную дверь, вскочил на седло и принялся что есть мочи крутить педали. Его тут же окликнул какой-то мужской голос, и краем глаза Слепой увидел, что это один из полицейских, оставшихся на улице.
Глеб сделал вид, что ничего не услышал, и добавил ходу. Одна из машин завелась и включила мигалку, но Слепой к тому времени уже успел свернуть в какую-то подворотню и затеряться среди буйной растительности двора.
* * *
Джон Кистофф осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно. Ничего примечательного увидеть ему не удалось. Здесь, в Восточном Берлине, жизнь текла почти так же, как и тогда, в те славные годы «холодной войны», когда этот город был Меккой для всех тайных агентов.
Где-то неподалеку, на Фридрихштрассе, шествовали ряженые педерасты. В Берлине проходил очередной гей-парад, но до Инвалиденштрассе его звуки почти не долетали. Зато с самого утра вокруг раздавались другие звуки: это гремели своими инструментами строители, превращая старые гэдээровские домики в современные офисные центры.
— Впрочем, скоро здесь все тоже изменится, — подумал Джон, делая небольшой глоток виски с содовой. — Капитализм — он везде капитализм, особенно в Берлине. И никаких поблажек.
Джон Кистофф взглянул на часы и недовольно хмыкнул. Ждать он не любил. Особенно когда его заставляет ждать какая-то мелкая сошка.
Со времени назначенной встречи прошло уже почти полчаса. Человек, которого он ждал, жил в Берлине, и объяснить такое опоздание нелетной погодой или забастовкой греческих авиадиспетчеров ему вряд ли удастся.