Однако некоторые стрелы все же поражали людей. Порезы и царапины появлялись то у одного дружинника, то у другого. И вскоре раненные стали падать. Вот идет человек, а затем слабеет. Товарищи принимают его рюкзак (удобная новинка пошитая в Рароге), а затем оружие. На привале его осматривают и обнаруживают вокруг пустяковой ранки черноту. А потом наступает ночь, раненый засыпает и уже не просыпается, а на его губах засохшая пена. Колдовство — говорили некоторые воины, и ошибались. Яд — утверждали другие, и они были правы. Наконечники вражеских стрел были смазаны ядом и храбрые люди стали бояться. Воины, которых не страшили крестоносцы, степняки или викинги, не хотели принимать смерть вдали от дома и семьи. Страх стал сковывать их и замедлять, и при шорохе ветвей у многих дружинников дрожали поджилки. И вот когда это произошло, ополчение северян, на этот раз несколько сотен мужчин, некоторые из которых были верхом на оленях, и около полусотни вооруженных мечами и щитами венделей, вновь напали на отряд Берладника.
Это произошло вчера, всего в пятнадцати верстах от морского берега, острога и кораблей, и бой был жаркий. Наверное, местные жители посчитали, что они легко разобьют напуганных дружинников, и завладеют их оружием, которое верно послужит им, а затем ляжет вместе с ними в погребальный костер или могилу. Но они ошибались. Потерявший четыре десятка бойцов отряд встретил противника правильным строем. Русичи сбились в плотный клубок и ощетинились мечами. Стрелки на выбор расстреливали самых смелых врагов, благо, арбалеты пробивали любую преграду, хоть щит, хоть костяную броню, хоть шкуру. Ну, а несколько человек в это время кидали в северян факела.
В итоге противник отступил. Испуганные огнем олени разметали толпу северян и они, с воем, оставив на поле боя почти сотню трупов, скрылись в лесах, а дружина встала на ночлег в удобном для обороны месте.
Ночь прошла относительно спокойно. Теперь следовало совершить последний рывок и выйти к морю, но враги, которые, скорее всего, подтянули дополнительные силы, не хотели их выпускать. Ведь если дружина прорвется, то на следующий год с Берладником придет уже не один экипаж, а пять или больше. Одичавшие вендели, которые растратили свое культурное наследие, понимали это так же хорошо, как и князь Иван, а значит, намечающаяся битва должна была решить очень многое…
В лагере русичей все наблюдали за восходом солнца, а когда рассвело, и впереди, преграждая дружинникам путь к морю, встали северяне, воины обратили свое внимание на князя. Преданные ему люди, ждали от Берладника слова — он чувствовал это, и князь, укрепив свой дух молитвой ко всем богам, каких только знал, включая Христа и Святовида, пожалел, что не взял с собой волхва или священника, расправил плечи и вышел в центр стоянки. После чего строгим взглядом он оглядел дружину и заговорил: