Великий князь сломал печать, развернул свиток, указал мне на кресло напротив себя, и погрузился в чтение. Ну, а я присел и смог оглядеться.
Передо мной, на небольшом возвышении, Изяслав, пожилой статный красавец с длинными русыми волосами и голубыми глазами, которого я обозначил как гусара. Отчего так, сам не сразу понял, и только позже разобрался в этом, ибо великий князь очень сильно напомнил мне актеров из советских кинофильмов о 1812-м годе. Стройный, подтянутый, слегка вытянутое породистое лицо, шикарные усы, кончики которых браво вздернуты вверх, и расшитый шнурами венгерский доломан. Видимо, князь специально так одевался, чтобы подошедшие к нему на помощь угры считали его за своего. Правда, образ немного портили слишком умные глаза, которые многое могли сказать о нем, и небольшая бородка клинышком, да и бакенбарды отсутствовали, но основа была неизменна. Поэтому гусар и точка.
Что же касается митрополита Климента, то он сидел по левую руку от великого князя, и напоминал сову. Сутулый и слегка нахохлившийся полноватый брюнет. Лицо округлое, волосы с проседью, густая борода и подслеповатый взгляд заядлого книжника. Одет скромно, в серый подрясник, а в руках, кстати сказать, широких, словно у кузнеца, был зажат резной посох с серебряным набалдашником.
В общем, пока все было неплохо. Встреча в неофициальной обстановке, с глазу на глаз, так сказать. Посторонних не было, и советники отсутствовали, хотя за дверью находились вооруженные воины. Но они не помеха, а значит, беседе и нашему знакомству никто не помешает. Разумеется, если не случится чего-то необычного.
Тем временем князь пробежался глазами по тексту и посмотрел на меня. Я встретил его взгляд своим и Изяслав, удовлетворенно кивнув, обратился ко мне:
— Так что тебя привело в наше княжество, Вадим Сокол из Рарога?
— Желаю мир посмотреть, наладить торговые связи с Киевом и провести поднаем воинов, — выдал я заранее заготовленный ответ.
— А мне сдается, что ты прибыл шпионить.
По губам Рюриковича пробежала усмешка, и я тоже улыбнулся:
— Это само собой, только не шпионить, а вести разведку и собирать сведения.
— И ты не боишься своих слов?
— Нет. Мой страх остался там, — голова слегка дернулась назад, — в саксонских лесах, в Ла-Манше, в Северном море, в датских проливах и под Волегощем. Опять же зачем отрицать очевидное. Любой иноземный купец и путешественник это не только торгаш и любопытствующий человек, но и разведчик. Разве ромеи, половцы, ляхи или угры, которые сейчас находятся в Киеве, не считают твоих воинов и не пытаются узнать, куда ты нанесешь свой следующий удар по противникам? Конечно же, считают и поставляют своим старшим все доступные им сведения.