– Дима, реаниматолог. Ты его знаешь, он на день рождения приходил.
– Ага, – кивнул Слава, судя по лицу, никакого Диму не вспомнивший.
– Кофе попьёшь? – предложила Маринка. – Я на тебя тоже сварганила.
– Спасибочки, – Ксения мельком заглянула в заварочную кружку и покосилась на мужа. – Твоя полная чашка нифелей?
– У меня там чай парится, – объяснил Слава, смиренный в присутствии супруги.
– Парится член в анале, а чай томится, – отрезала женщина по имени «Судьба».
Убитые, мы сидели молча. Ксения тоже была не прочь пошутить на арестантский манер.
До больницы на улице Вавиловых было десять минут езды. Когда мы, переобувшись в тапочки, вошли в палату хирургического отделения, Эрик даже не повернул головы в нашу сторону. Он не спал, глядел в потолок и лицо его было настолько осунувшимся, что я не сразу узнал своего компаньона-курганника. Сердобольная родня отсутствовала, однако тумбочка была завалена целлофановыми пакетиками и свёртками. Настало время процедур и прочих лечебных мероприятий. В палате было сумрачно и затхло. Унылая казённая мебель навевала тоску.
– Нашли больного? – поинтересовался реаниматолог Дима, проведший нас в узилище Гиппократа.
– Ага, – Слава протянул ему пакет с дежурным подношением – коньяком и фруктами. – Спасибо, доктор.
– Не за что, – пожал плечами Дима, забрал добычу и ушёл.
– Хау ду ю ду? – я подсел на кровать к Эрику. В руках у меня шуршал другой мешок, побольше. Я был готов умасливать дарами всех подряд.
Эрик не ответил. Он спокойно смотрел вверх, словно меня и не было.
– Эрик, – позвал я. Реакции не последовало. То ли он был не в настроении общаться, то ли игнорировал непосредственно мою особу.
– Ну, чего ты, братан, – добродушно зарокотал Слава, присаживаясь с другой стороны, поскольку табуретов в палате не отыскалось. – Хорош кисляк мандячить. Давай красненького дерябнем, для крови полезно и врач разрешил.
Я с готовностью вытащил из пакета бутыль «Кагора» и водрузил на тумбочку. Достал стаканы.
– Ну, чего?
– Замордовали его сегодня, – сообщил лежавший по соседству пожилой мужчина с забинтованной головой. Он пожирал глазами бутылку. – Если он не хочет, могу я компанию составить.
– Конечно же, – я с готовностью скрутил пробку. – А кто мордовал-то?
– Столько народу приходило, ёж-ползёшь, – пожилой сглотнул слюну и, выжидательно глядя на повисшее над стаканом горлышко, вынужден был продолжить: – Всё утро ходили – тум-дум-дум, тум-дум-дум! Только к нему.
Взгляд Эрика неохотно переместился на нас.
– А кто приходил? – вино неторопливо забулькало, вливаясь в стакан. Пожилой заёрзал.