— Не убивай меня, Тони! — прошептал он. — Клянусь, я…
— Тш-ш-ш, — перебил его визави, приложив ствол револьвера к губам — вместо пальца — и прислушиваясь. — Дождь прибавил.
Дождь действительно зачастил, гулко забарабанил в карниз, заплевал окно. Кажется, он решил скоротать ночь в этом городе смога и палой листвы. А сигнализация брошенного Бьюика так и гудела уныло сквозь дождь. Хозяин пьян, сидит в пабе, уронив голову на руку, и спит. А может быть, его кончили где-нибудь в переулке — сунули в шею «бабочку». Здесь это просто. В этом городе ветра и скорой зимы…
Верхний ящик стола был чуть выдвинут. Фил не успел открыть его до конца — Тони появился слишком внезапно. Там, в ящике, холодел одиночеством пистолет. Уже несколько раз за последний час пальцы Фила мелко подрагивали, готовые метнуться к ящику, выдвинуть его одним рывком, вцепиться в прохладную удобную рукоять, согреть пистолет своим теплом, распалить его жаром выстрела. Фил представлял, как падая со стула за тумбу, взводит курок и стреляет, стреляет раз за разом в силуэт напротив. Он успеет. Он должен успеть. Когда Тони положил револьвер на стол и потянулся за портсигаром, Фил почти готов был сделать это. Но он привык просчитывать шансы. Шансов было очень мало. Ведь тысячу раз говорил тебе, чёртов увалень: нужно меньше есть, стряхнуть с себя это безобразное пузо…
Эх, стряхнуть бы ещё годы!..
— У меня будут проблемы, — произнёс Тони, обращаясь скорее к своему револьверу, чем к собеседнику.
— А?
— Вот что Фил… Сделай для меня одну вещь.
— Конечно. Тебе нужны деньги? — оживился Фил. — Укрытие? У меня и работёнка для тебя найдётся, хе-хе…
Тони усмехнулся, помотал головой.
— Ты сказал полтора года? — произнёс он и ящерица на его щеке дёрнулась, изогнулась.
Фил громко сглотнул непослушный шершавый комок, застрявший в горле. Кашлянул.
— Обещай мне Фил, поклянись мне, что самое большее через полтора года тебя не будет на свете. Обещай, что умрёшь.
— Тони, дружище, ты же знаешь, я…
— Тише! Тише, Фил, не говори так много лишнего. Скажи только: Тони, через полтора года я сдохну и меня больше не будет на этом грёбаном свете.
— Тони, я… Боюсь, что да.
— Если рак не приберёт тебя к тому времени, ты сам всё сделаешь. Ты убьёшь себя, хорошо?
— А?.. Да… Да, я…
— Хорошо. Я поверю тебе, Фил.
— То есть… ты…
Тони поднялся. Надвинул шляпу пониже на лицо. Сунул руки в карманы плаща.
— Напоследок, Фил, — сказал он, вздохнув и покашляв. — Напоследок…
— Да..?
— Ты всегда был порядочной мразью.
— Тони, я…
— Даже в юности, наверное. Но ты был мне другом. Когда-то. И Деззи… Глупышка Деззи любила тебя.