— Нет, и ты — хороший коп.
— Спасибо конечно, но здесь ты должен добавить «но».
— Но ты действуешь как плохой парень, когда загнана в угол. Просто не хотелось бы мне увидеть, что случиться, если ты почувствуешь, что у тебя нет выбора.
Мы молчали в телефон, слушая дыхание друг друга.
— Ты думал об этом, — сказала я.
— Эй. — Я так и видела, как он пожал плечами, и каким неловким был этот жест из-за его мешковатого костюма. — Я — коп; это значит, что я умею правильно оценивать ситуацию. Я бы тоже не хотел оказаться по ту сторону от Дольфа.
— Мне уже начинать лопаться от гордости за такую компанию?
— В нем за два метра роста, в противовес твоим метр шестидесяти, он бывший капитан футбольной команды в колледже и силовик, поддерживающий себя в форме. Ты — девушка. Да, ты должна быть польщена.
Подумав об этом пару секунд, я согласилась:
— О'кей.
— Почему мне кажется, что я должен извиниться? Эта тишина подозрительно смахивает на ту, когда замолкает Кейти — знаешь, такая особая, женская тишина.
— Не знаю, с чего тебе извиняться за правду?
— Ну, даже не знаю. Но когда Кейти начинает говорить таким тоном, как сейчас ты, я на все сто процентов понимаю, что мне грозит немилость.
— Зебровски, определись уже — ты не можешь сначала сравнивать меня с Дольфом, а потом — со своей женой.
— Ты мой напарник, и ты — женщина; так что все правильно.
Я подумала еще с минуту, а затем сказала:
— О'кей.
— Вот теперь — это то «о'кей», которое действительно означает это слово, а не то «о'кей», которое используют женщины и которое значит все, что угодно, но только не это.
Я засмеялась, потому что он действительно был прав.
— Как ты планируешь заставить их говорить?
— Была у меня тут одна идейка. Поиграть в плохого и очень плохого полицейских где — ты была бы просто плохим копом, а я — копом-серийным-убийцей. Но у нас пропали два десятка вампиров, убивших двух сотрудников полиции. Они сбежали, потому что в курсе, что мы казним их, когда поймаем.
— Значит, надо найти их и быстро, — ответила я.
— Думаю, когда мы закончим с допросом, нам всех их сдадут.
— И каков твой план, Зебровски?
Он рассказал мне. На несколько ударов сердца я затихла.
— Боже, Зебровски, это дьявольски великолепно.
— Спасибо тебе, огромное спасибо, — оживился он.
— Это был не комплимент, — бросила я и повесила трубку, прежде чем он сморозил мне что-то смешное и веселое, дабы развеять мои мысли. Дольф был более внушительным физически, и у него всегда было скверное настроение. Я могла напугать еще большим количеством способов. Но Зебровски... он маскировался лучше остальных, и все же в его голове хватало чертовых тараканов. Он был последним, в кого бы вы стали стрелять, но соверши вы такую ошибку — вам крышка. Я прогнала эту мысль вместе с той, что он всерьез раздумывал над тем, что бы он сделал со мной, если бы я перешла на Темную сторону Силы. Партнеры не должны так думать друг о друге, или должны?