— Так, баловство, два года в руки не брал, — отмахнулся Вася.
— Да ладно тебе ломаться, сбацай, — настаивал Сашка.
— Попрошу отметить, — Вася взял гитару, — не я этого захотел.
Он пробежался пальцами по струнам, пробуя, и запел хриплым баритоном:
Мы шагали, не зная куда,
Не разбирая дорог.
Искали и это, искали и то,
Не зная, кто наш пророк.
И рискуя кончину найти,
Мы продолжали свой смертный путь.
И тебя обмануть, и себя обмануть,
Смог бы твой лучший друг…
Вася резко смолк, ещё не ушли далеко звуки песни, а он уже отдал гитару Илье, а сам взял бутылку водки и распечатал её.
— Удав, ты, почему не допел? — спросил Сашка.
— Песни Вовчика, мог петь только Вовчик, — дал он туманное, с точки зрения Веры, объяснение, но остальные только кивали.
— А, — протянул Сашка, — понятно. Давайте, помянем его добрым словом.
Вася налил парням водки в стаканы, и они молча выпили.
Илья заиграл что-то грустное и жутко тоскливое. Вера тихо спросила Васю:
— Кто такой Вовчик?
— Был у нас друг, поэт и музыкант, — так же тихо ответил он, — хорошие песни сочинял.
— И что с ним случилось?
— Вскрыл вены в ванной, когда его обнаружили, он уже остыл. Я был там, видел, как он плавал в собственной крови, страшно…
— Зачем он так?
— Не смог пережить позора, как он считал.
— Какого позора?
— Дело прошлое, — Вася не хотел вспоминать, но Вера настаивала, и он поведал: — Четыре паренька, чуть старше его, «поиграли» с ним в гестапо. Поизмывались они над ним, как только могли. Их посадили, всех, за садизм. Володя долго лечился после этого в психиатрической больнице, но, как оказалось, мало, или как-то неправильно лечили, не знаю. Через неделю после выписки, он покончил жизнь самоубийством.
— Звучит мерзко, — поморщилась Вера.
— Ещё как, — вклинился в разговор Сашка, он, оказывается, подслушивал. — Я на суд ходил, прокрался в зал заседаний и спрятался. Так эти скоты, веселились там, до самого приговора, вот когда они испугались, но было поздно.
— Да, чтобы правосудие не сделало, а Вовчика уже не вернуть, — хмуро отозвался Василий.
— Мужики, может, хватит о грустном? Мы отдыхаем, или как? — Толик с презрением отодвинул бутылку водки и налил всем вина.
— Блин, действительно, — Илья протянул гитару Васе, — Удав, изобрази что-нибудь весёленькое.
— Ну и что изволите? — Вася вновь пристроил гитару на коленке.
— «Куликово поле», — предложил Илья.
— А татарин не обидится? — спросил Вася, перебирая струны, и ухмыляясь кивнул на Рафаэля.
— У татарина, — парировал Рафик, — смешанной крови не меньше твоего. Пой.
Вася ударил рукой по струнам и запел: