Глава шестая. Призовые деньги
Май 1780 г.
Фрегаты Его Величества «Метеор» и «Циклоп» бросили якоря на рейде Спитхеда в последнюю неделю мая 1780 г. Только что из Вест-Индии пришли вести, что адмирал Родни 17 апреля дал сражение флоту де Гишана у Мартиники. Результат оказался неопределенным, и ходили слухи, что Родни отдал под трибунал нескольких капитанов за неподчинение приказам. Хотя новости были крайне важными, для команды «Циклопа» они стояли на втором плане. Все плавание из Средиземного моря домой корабль бурно обсуждал, какой может оказаться цена приза.
Во всем экипаже нельзя было найти хотя бы одного человека, который не предавался бы мечтам о роскоши или разврате, обещавших воплотиться в жизнь с передачей «Санта-Тересы» в состав британского флота. Для Генри Хоупа это означало безбедную старость, для Дево — возможность вернуться в свет, и — почему бы нет? — заключить выгодный брак. Для парней типа Морриса, Тригембо или О’Молли сладостные картины рисовались в зависимости от склонности возложить свою жертву на алтарь Бахусу или Афродите.
Но по мере того, как оба фрегата и порожние транспорты шли на север, первоначальное возбуждение спадало. Главные споры теперь разгорались о том, сколько денег можно будет выручить в целом, и, что еще важнее, какая доля достанется каждому. Слухи, догадки и предположения будоражили корабль, как ветер будоражит поспевшую пшеницу. Случайная фраза, оброненная кем-нибудь из офицеров, подхватывалась квартирмейстером и тут же передавалась на нижнюю палубу, заново раздувая пожар дискуссий, топливом для которого служили не факты, а грандиозные пирамиды умозаключений, основанных исключительно на желаниях и догадках. Совсем недавно, в прошлом году, такие же как «Циклоп» фрегаты захватили «золотой флот», каждый год отправляющийся из испанских колоний в Америке. Это событие сделало капитанов кораблей сказочно богатыми, даже старшим матросам досталось по 182 фунта на брата. Но воображение людей занимали не только картины богатства. С течением времени все чаще поднималась иная тема: что если «Санта-Тересу» отбили испанцы, вновь осадившие Гибралтар, что если ее утопили артиллерийским огнем или сожгли брандерами? Если испанцы окажутся не в силах отбить корабль, то почему бы им не попытаться смыть пятно со своей чести, уничтожив хотя бы некоторые из призов в Гибралтарской бухте?
Тревога обуревала «циклопцев» все сильнее, и с течением дней разговоры про призовые деньги слышались все реже и реже. А с появлением в виду мыса Лизард они и вовсе сделались табу. Все, даже офицеры, оказались во власти некоего суеверия. Ощущалось незыблемое убеждение в том, что упомянуть вслух о желаемом — значит подвергать судьбу опасному искушению. Любой моряк, независимо от класса и возраста, с философским спокойствием принимал факт, что никто не в силах помешать Атропе, Лахезис и Клото прясть свою пряжу. Вся его жизнь служила тому доказательством. Штормы и битвы, течи и потеря мачт, болезни и смерть; веления божьи и веления лордов-комиссионеров Адмиралтейства — все причины, делающие жизнь на море невыносимо трудной — все они ложились своей тяготой на Джека-Смоляной-Бушлат. Тяготы были неотъемлемой частью его жизни, и возникшее вдруг видение золотой лестницы, ведущей к радостям и богатству, воспринималось им с глубочайшим недоверием.