Вот уже минут десять Дэвид собирался пригласить Филис на танец, но его удерживала эта актриса. Предположим, я подойду, рассуждал он, а эта актерка протянет свою руку — она постоянно протягивала руку всем приближавшимся к ней молодым людям, — и не успею я и глазом моргнуть, как буду с ней танцевать. А я не стану, говорил он себе, не стану больше танцевать с завитыми дамами и с этими размалеванными и напудренными тоже не стану. Их волосы щекотали ему шею, а пудра с их физиономий пачкала заграничный костюм. Он бросил взгляд на свое плечо и рукой стряхнул с него пыль. Там остался след пудры. А все потому, что недавно к плечу прикасалось лицо Дорис Ли. Он ненавидел Дорис Ли — глупую кривляку, притворявшуюся, что забыла родной язык — она так долго прожила в Париже!
С Филис он никогда еще не танцевал — он видел ее впервые. Она работала в школе, не в их городе, и сейчас приехала домой на весенние каникулы. Господин Фан сказал, представляя ее: «А это мое единственное трудолюбивое дитя. Остальные предпочитают бездельничать».
«Вы должны ею гордиться», — пробормотал Дэвид, не глядя ей в лицо. Девичьи лица ему слишком надоели.
Но господин Фан громко расхохотался: «Она зарабатывает не так много, чтобы мне ею гордиться, — весело сказал он. — Она работает для собственного развлечения».
Вот тогда он взглянул на нее — на девушку, работавшую для развлечения! Такой он еще не встречал. Впервые за много месяцев в нем, хотя бы на миг, проснулся интерес к девушке. И на его лице была не только обычная дежурная улыбка, когда он спросил: «Могу ли я пригласить вас на танец?» Но у нее все танцы были уже обещаны. На мгновение он огорчился. Потом сказал себе, что это не имеет значения. В конце концов, она была всего лишь дочерью старого Фана и еще одной девушкой. За вечер он успел потанцевать с разными девушками. Теперь он едва мог припомнить их. Что не помешало им, с раздражением подумал он, осыпать пудрой мой пиджак.
Когда программа вечера была почти завершена, старый Фан решил продлить удовольствие. Он любил танцы, любил попрыгать по залу — огромный шар в развевающихся одеждах. Его круглое лицо светилось улыбками, и всякий раз, когда он отдавливал чью-нибудь ногу, попадавшуюся ему на пути, он разражался хохотом. Сейчас он прокричал музыкантам, глядя на них сквозь пальцы: «Еще три танца, и вы получите двойные чаевые!» С этими словами он подхватил свою любовницу, и они унеслись прочь. Она шаловливо прижималась к его выпуклым телесам, но глаза ее неутомимо блуждали по залу.
Этим шансом стоило воспользоваться. Дэвид видел приближающихся к Филис с разных сторон грех бойких, щегольски одетых молодых людей. Он ускорил шаг и оказался перед ней. «Могу я…»